Но… бросить все нажитое непосильным трудом? Успешный бизнес, отлаженную личную жизнь, комфорт, в конце концов, ведь там еще и ватерклозет не изобрели (или изобрели?)… Оставить свое бренное тело, наконец? Ради чего?

Толчок к действию произвел разговор, произошедший на днях…

Мой компаньон уговорил меня съездить за город, поиграть в современную «Зарницу» для «настоящих мушшын» – страйкбол. «Дети, чистые дети», – подумал я, наблюдая, как холеные топ-менеджеры в новеньких американских камуфляжах выгружают из багажников крутых тачек страйкбольные «приводы», в точности имитирующие реальное оружие. Мама дорогая! Такую экзотику мне доводилось видеть только на оружейных сайтах. Немецкие штурмовые винтовки «G 36», австрийские «Steyr AUG», французские «FAMAS», американские карабины «Colt М4», швейцарские автоматы «SIG 550»… И все это хозяйство густо увешано коллиматорными и оптическими прицелами, тактическими фонарями и лазерными целеуказателями.

Я, в своей старой, выгоревшей и застиранной комке отечественного образца, да с самым дешевым, не прошедшим многоуровневый «кастомайзинг» приводом, выглядел на фоне «крутых парней» «подносчиком боеприпасов»! Но развернувшиеся в замусоренном подмосковном лесу «боевые действия» быстро поставили все на свои места. Когда мне надоело перестреливаться с расстояния в тридцать метров через густой кустарник, «ловивший» почти все страйкбольные «снаряды» – шарики, я сделал то, к чему привык, – обошел противника с фланга. Естественно, что никакого охранения «противник» не выставил, да и сами «бойцы», разгоряченные игрой, обнаруживали обошедшего их стрелка только после третьего моего выстрела, да и то – в голову. Перещелкал я их довольно быстро, и двух минут не прошло. Испортил пацанам отдых, ворчали игроки, возвращаясь на «исходную». Даже члены моей команды и те были недовольны столь обескураживающим исходом поединка. Они-то настраивались на долгую бестолковую беготню, неприцельную перестрелку и смешные для профессионала «тактические перестроения в составе малой группы».

Так и получилось, что на накрытой после «сражения» «поляне» я сидел в гордом одиночестве. Тут-то ко мне и подсел этот парень, хозяин сети автосервисов. Он резко выделялся из массы в целом культурных ребят устаревшим «пацанским» стилем – носил на пальцах огромные золотые «гайки», а на шее – золотую цепочку весом под три кило. Да и речь у него была… через слово – мат. Нет, он не старался оскорбить собеседника, он не ругался – он так разговаривал. При знакомстве парень представился Вованом.

– Ты эта, тля, слышь, брателла… – неопределенно начал Вован, скользнув взглядом по аккуратной круглой заплате на плече моей куртки, следу давнего ранения. – Твой кореш, сцуко, пездел, что ты, тля, типа три войны прошел.

«Опять за старое взялся, – беззлобно помянул я своего компаньона, – ну сколько раз говорить, чтобы не трепал языком о моих подвигах!»

– Да, было дело, – кивнул я, моля, чтобы не начались расспросы по принципу: а как там было?

– А это, тля, типа Гражданская и Отечественная? – уточнил Вован, на этих войнах, видимо, его познания в истории Отечества заканчивались.

Глухо хмыкнув, я понял, что от объяснений не отвертеться, к месту вспомнив увиденную несколько лет назад сценку в Измаиле. Там мальчик спросил своего папу, показывая на памятник Суворову: мол, кто это? Суворов, ответил отец. Любознательный мальчик продолжил: а за что ему памятник поставили, он что, как Чапаев фашистов рубал?

– Нет, Вован, это Приднестровье, Абхазия и Сербия, – терпеливо пояснил я. Олег называл людей, подобных моему собеседнику, имбецилами.

– О-о-о-о, тля-а-а-а! – протянул Вован, переваривая полученную информацию, и через минуту тщетных мозговых усилий задал новый вопрос: – А ты там, тля, типа хачиков резал?

– Нет, я артиллерист – в Приднестровье и Абхазии взводом минометов командовал, а в Сербии – установкой «Акация».

– А-а-а-а, тля-а-а-а-а! – Новая порция информации с массой незнакомых слов так напрягла «могучий ум» Вована, что мне на секунду показалось – еще чуть-чуть, и его «процессор» перезагрузится. Но Вован с честью вышел из этого испытания. Отбросив, видимо, осмысление сути моего ответа, собеседник задал очередной вопрос: – А ты, тля, типа за кого там воевал?

– За наших, – грустно улыбнулся я, по лицу Вована поняв, что такой ответ он не осилит никогда. Больше вопросов не было.

Вернувшись домой, я в очередной раз включил просмотр сериала «Олег в XIX веке». Но сейчас действие не радовало глаз. Меня грызла одна мысль – Олег продолжает бой, он до сих пор сражается «за наших». А я? Променял свои принципы на сладкую жизнь. Стреляю краской, а не пулями, а потом пью водку с дебилами, которым в прежние времена и руки бы не подал!

С этого момента я твердо решил отправиться на подмогу командиру.

Приняв это судьбоносное решение, я начал всестороннюю подготовку. Не хотелось пускаться в дебри времени невооруженным. И «калашник» бы мне не помог, хотя я как мог постарался запомнить чертежи. Основное мое вооружение – технологии, а проблема в том, что держать массу специфических и весьма точных знаний предстояло в голове. Конспекты с собой не возьмешь. Поэтому я выбирал только те изобретения, до которых люди XIX века не додумаются. Я сам теперь становлюсь оружием, и моя боевая эффективность напрямую зависит от количества патронов (знаний), умещающихся в магазине (голове).

И набивал я свой «магазин» настолько плотно, что к вечеру пухла голова. Жалко, что мне не 20 лет, когда любая, даже совершенно ненужная информация легко ложится на молодой мозг. Однако основной проблемой оставалось обеспечение моего прикрытия. Если Олега прикрыл я, то кто поможет мне?

В принципе, надежный человек был. Мой родной дедушка Владимир Альбертович Политов, генерал-лейтенант в отставке. После гибели отца в Афгане дед обеспечил мне «твердое мужское плечо». Именно он благословил меня вопреки протесту матери на первую боевую командировку в Приднестровье. Сейчас дед, ветеран ГРУ ГШ ВС СССР[68], жил отшельником на своей небольшой дачке в Тульской области.

В ближайший выходной, прихватив пару бутылок настоящего армянского коньяку, другого старик не употреблял, я отправился к деду за советом. Альбертыч, словно почувствовав, встречал меня у ворот дачного товарищества. Я всегда поражался этой способности деда – знать, когда к нему пожалует очередной визитер. Со временем я даже перестал предупреждать старика о своих планах, проверяя и каждый раз убеждаясь, что Альбертыч верен себе, – подъезжая к даче, я видел у ворот высокую, слегка сутулую фигуру генерала.

– Ну, Димка, рассказывай, с чем пожаловал! – приказал дед после традиционного легкого перекусона «с дорожки» и первой рюмки «Юбилейного». – Чувствую, что-то серьезное опять задумал. Как бы не в очередную командировку собрался? Так вроде в мире сейчас тихо! Не в Чечню же, упаси бог?

Спокойно смотревший и даже поощрявший мои поездки «на войну», дедушка был резко против моего закономерного желания отправиться в мятежную республику, назвав чеченскую кампанию «грязной политической игрой». Даже поругавшись с ним тогда, я все-таки послушался совета, за что потом был несказанно деду благодарен.