Матиас наклонился вперед, протянул руку и положил ее Хельге на колено.

– Паркур был нашим общим увлечением, – произнес он уверенно. – Мы одна команда, понимаешь? И больше я не вернусь к тренировкам. Ты спрашивала почему, и вот тебе ответ: нет смысла жить прошлым и упускать настоящее. Наша команда – прошлое, но каждый из нас по отдельности – настоящее.

Накрыв его ладонь своей рукой, Хельга сжала пальцы.

– Ты не пожалеешь о своем решении?

– Кто знает, – честно ответил Матиас. – Вчера вечером я решил не есть последний кусок пиццы, а сегодня жалею. Я очень непостоянный.

– Это не новость.

– И на том спасибо, мелкая. – Он игриво взъерошил ей волосы. – Что хочешь сегодня делать?

– Планировала после обеда заглянуть в «Pronto!», а к семи нужно вернуться в больницу.

– Пойдем вместе, тем более, у меня сегодня вечерняя смена. Все будут очень рады увидеть тебя, особенно Виолетта! Ей ужасно не хватает вас с Оливером, о чем она не устает напоминать каждый день…

Матиас замолчал на полуслове: дверь приоткрылась и в комнату заглянула мама.

– Хельга, я хочу кое-что тебе показать. – Она поманила ее пальцем. – Пойдем. Тебе понравится.

– Ты знаешь, что она задумала? – Хельга взглянула на Матиаса.

– Мне запрещено об этом трепаться, – с обреченным видом ответил тот. – Да, мама?

– Именно!

– Вот же интриганы, – проворчала Хельга.

Упаковав одежду и фотографии обратно в коробку, она поспешила к маме, которая ждала в прихожей. Матиас не захотел составить им компанию, уверяя, что он уже все видел, но Хельга не сомневалась: он просто давал им с мамой возможность побыть наедине.

Одевшись потеплее, они спустились во внутренний двор дома.

Остов старого фургона изменился до неузнаваемости. Мама отчистила каркас и крышу от ржавчины и пыли, отмыла все и покрасила в темно-красный цвет. На фоне белого снега, засыпавшего двор, оттенок казался еще более глубоким и неземным. Вокруг фургона громоздились горшки с молодыми кустиками можжевельника и пихты. Хельга насчитала двадцать пышных вечнозеленых растений. Они умопомрачительно пахли.

– А летом я посажу здесь цветы. – Мама первой нарушила тишину.

– Лучше и не придумаешь! – Хельга обошла фургон. – Этот работяга и представить не мог, что проведет старость в настоящем саду. Он заслужил.

Мама натянула на голову капюшон куртки и поежилась.

– Как только вы его не испытывали с мальчишками. Я боялась, что однажды у него провалится крыша и вы переломаете себе руки-ноги. Но ваш папа нашел весьма своеобразный способ успокоить меня – он вскарабкался наверх и начал подпрыгивать, проверяя, выдержит ли его фургончик.

Хельга с гордостью похлопала фургон по каркасу, словно старого друга.

– Выдержал, – подытожила она.

Мама кивнула.

– Но ваш отец все равно подвернул ногу, когда спускался.

– Я ждала, что ты скажешь что-то подобное, – зачерпнув горсть снега, Хельга сжала его в ладони. – Иногда он бывает очень неуклюжим.

– Согласись, в этом есть некое очарование.

– Прости, не соглашусь. У тебя специфический вкус.

Они встретились взглядом и расхохотались. Подойдя к маме, Хельга обняла ее и прижалась щекой к щеке.

– Лукаш готовит что-то вроде вечеринки, – сообщила она и чмокнула маму в висок. – Вы с папой обязательно должны прийти, это даже не обсуждается.

– Это очень мило с его стороны. Если понадобится помощь с организацией и готовкой, обязательно скажи.

– Насчет организации я спрошу, а вот с готовкой мы точно справимся сами.

Мама вздохнула. Несмотря на всю накопившуюся усталость, выглядела она расслабленной и умиротворенной. И все же морщинки в уголках рта обозначились резче, под глазами залегли тени, а седых волос стало заметно больше.

– Знаешь, что я чувствую?

Она спросила это очень тихо, и поначалу Хельга решила, что ей послышалось.

– Нет.

– Благодарность.

– За что?

– За то, что ты сильнее и храбрее всех нас вместе взятых. – Мама похлопала ее по руке.

Хельга шмыгнула носом. Она замерзла, а пальцы на ногах и вовсе онемели.

– Это не так. Порой мне тоже бывает страшно.

– Знаю. Поэтому я и настаивала на группе поддержки. Если я не могу поддержать тебя, остается только надеяться, что это сделает кто-то другой. Для меня это важно, милая.

– Если быть честной, то я попала туда случайно…

– Важно не то, как ты туда попала, а то, что решила остаться. Тебе там нравится?

– Да. Там есть Адам, Ханна, Тоня, Марк и Лукас. Я хочу пригласить их на ужин в «Pronto!», сможешь сама с ними познакомиться.

– Буду с нетерпением ждать. – Мама мягко улыбнулась. – Пойдем, ты дрожишь.

Поднявшись в квартиру, она отправилась готовить ужин, а Хельга уселась на диване в гостиной и стала ждать чай, который любезно предложил Матиас. Наконец брат приблизился и протянул ей чашку.

– Как фургон? – спросил он.

– Потрясающе! Мама, наверное, потратила кучу времени, чтобы привести его в божеский вид. Мне нравится идея с садом и цветами, думаю, получится очень красиво.

Матиас нахмурился.

– Погоди, она не показала тебе?

– Что именно? – Хельга недоуменно уставилась на него.

Матиас подошел к окну, выходившему во двор, отодвинул занавеску и посмотрел вниз.

– Ох, мама, мама, – выдохнул он, а затем добавил, обращаясь уже к Хельге: – Подойди и жди здесь. Я спущусь, нужно убрать снег.

Больше ничего не объясняя, он накинул куртку и ушел.

Хельга подошла к окну. Она видела, как Матиас взобрался на фургон и принялся сбрасывать снег. Прошло несколько мгновений, и взгляду открылся рисунок, занимавший всю крышу. Теперь понятно, почему мама выбрала красный цвет…

Сердце. Она нарисовала большое сердце.

* * *

Если верить Лукашу, отыскать «Pronto!» в лабиринте пражских улочек могут только жители соседних домов, итальянцы и – по чистой случайности – заблудившиеся туристы. А вот вооруженных картой гостей города, жаждущих отведать здесь пасты или пиццы, ждет нелегкое путешествие по дворам и закоулкам старого города.

Хельга знала многих посетителей в лицо, поскольку они приходили сюда несколько раз в неделю. Вот и сейчас, шагая за Матиасом на кухню, она узнала девятерых из одиннадцати посетителей: те, как обычно, обедали, пили кофе, читали газеты и совершенно не подозревали, насколько она рада видеть их.