Я посмотрела на Джейн.

– О чем это он? Что же, мистер Сэмюелс отказался принять вещи?

– Нет, – нетвердым голосом отвечала она, недоуменно морща лоб. – Нет, не в том дело. Лавка – ее не оказалось на месте.

Возможно ли такое? Богатая лавка, с таким большим выбором товаров, продержалась всего месяц!

– Что? Дом стоит пустой?

– Нет, госпожа, – теперь голос Джейн звенел, в нем слышались подступающие слезы. – Его там не оказалось. Дома с той лавкой. Мы, наверное, раз десять проехали туда и обратно, но клянусь вам… Его словно и не было никогда.

Я только руками развела. Тупоголовая девица! В жизни я не слыхала ничего подобного. Лавки не могут просто так бесследно исчезать!

Думаю, Джейн больна, она определенно не в порядке – с тех пор, как они возвратились, ее бьет дрожь.

Придется мне самой разобраться в этом и все уладить. А до тех пор я обречена сносить присутствие этих проклятых компаньонов. По моему приказу лица их закрыли холстами, но я все равно чувствую, что они там. Будто знают, что случилось. Будто наше несчастье их забавляет.

Бридж, 1866

– Мои бриллианты. Где мои бриллианты? – Элси рылась в шкатулке с драгоценностями, раскидывая ожерелья и жемчуг по туалетному столику.

– Элси, – в голосе Джолиона звучала усталость. Он опирался на столбик балдахина. – Перестань. Тебе нужен отдых.

– Но я не могу найти бриллианты.

– Они найдутся.

– Руперт хотел подарить их мне, – движения Элси становились все поспешнее. Она лишилась Руперта. Она лишилась ребенка. Не может же она теперь потерять еще и бриллианты.

– Элси.

– Я не истеричка, Джо, мне не мерещится. Руперт тоже слышал тот звук. Он написал мне письмо, но я не могу… – она лихорадочно перебирала вещи на столике. Никто не прибирался на нем за все время ее болезни. Поверхность была покрыта толстым слоем серой пыли. – Сейчас я не могу его отыскать.

– Тебе необходимо успокоиться. Это говоришь не ты. Ты очень, очень больна.

Больна. До смешного неподходящее слово.

– Это не нервное расстройство. У меня деревянные щепки внутри! И притом Сара видела компаньонов, – шептала Элси. – Она тоже их видела.

– До чего это не похоже на тебя, Элси. Прежде ты никогда не была неврастеничкой.

– Так почему бы тебе не поверить мне, хотя бы из жалости?

Неожиданно Элси разразилась слезами.

Джолион подсел к туалетному столику, положил руку на плечо Элси, и она почувствовала знакомый аромат лаврового листа и лайма. Его пальцы чуть подрагивали. Конечно, он не привык видеть, чтобы сестра плакала. Все эти годы она умело скрывала от него свое горе, отчаяние, старалась быть собранной и сильной. Но сейчас печать спала, внутри разверзлись хляби, и она не в силах была снова запечатать их.

– То, во что ты просишь меня поверить, дорогая… Это просто невозможно принять. Ты ведь и сама это понимаешь, правда?

Все в нем было правильно и хорошо. Его отутюженный костюм, шейный платок, до блеска начищенные туфли – все это громко заявляло о принадлежности Джолиона к миру порядка, здравого смысла, чисел, деловых операций. Он не представлял, что это такое – оставаться здесь и вариться в котле темного, не имеющего имени ужаса.

– Я не виню тебя, – продолжал Джолион, – и не считаю, что ты все выдумала. Милая, милая, бедная моя, тебя жестоко обманули.

Элси в недоумении уставилась на брата.

– Обманули? О чем ты говоришь?

– Посуди сама. Мог ли человек зарезать корову и подбросить на твое крыльцо так, чтобы этого никто не заметил? Обязательно должен найтись хоть один свидетель. Разве Питерс не должен был обнаружить, что корова пропала? А садовники? И где находились служанки все это время? Почему они не торопились открывать дверь?

– Ты же не думаешь…

Мысль заработала, кусочки воспоминаний складывались, стягивались друг к другу, как припарка высасывает из раны грязь. Служанки.

Джолион снял руку с плеча Элси и погладил ее по волосам.

– Откровенно говоря, я полагаю, что эту жестокую шутку сыграли служанки. Возможно, они не думали, что дело зайдет так далеко.

– Нет… они бы не стали.

– После смерти Ма ты уволила всю прислугу на фабрике, – тихо напомнил Джолион. – Ты не привыкла иметь дело с этими людьми. А для служанок, может быть, ничего не стоило передвинуть предметы, попрятать всюду эти дурацкие деревяшки. Писать на пыли. Сама посуди. Они могли все это превосходно разыграть, как по нотам.

Это звучало слишком дико, страшно, чтобы Элси могла в такое поверить.

– Но… зачем?

Джолион пожал плечами.

– Они крайне недовольны тобой, уже самим твоим появлением в доме. Прежде их обязанности были незамысловатыми и легкими… а с появлением хозяйки, в ожидании будущего младенца… Поначалу, полагаю, они просто развлекались, но не удержались, переступили черту.

Могли ли две женщины совершить такое? Забить корову и изрезать платье только для того, чтобы послать их ей? Элси не могла такое себе представить. И все же…

В то воскресенье перед Рождеством Мейбл вернулась домой в коляске, верно? У нее было предостаточно времени на то, чтобы перетащить Гетту и оставить на стекле отпечаток ладони. Именно Мейбл рассказала Элси, что видела, как Гетта двигает глазами, Мейбл подняла крик из-за компаньонки в своей ванне. Она могла сама затащить фигуру туда.

– Нет, это не все объясняет. Я сама видела, Джолион. Я видела, как у истукана двигаются глаза и как та, в ванне, расчесывала себе волосы!

– Полно, да так ли это? – мягко спросил брат. – Или кто-то специально навел тебя на такие мысли? Ты была больна, напугана и вне себя от горя, а в таком состоянии легко поддаться внушению. Вероятно, твои служанки просто подсказывали тебе. Они догадались, что твое воображение с легкостью дорисует остальную картину.

Элси с нехорошим чувством вспомнила, как Мейбл с виноватым видом стояла у шкафа, пока они с Сарой оплакивали ее младенца.

Она вглядывалась в Джолиона, в его дорогие черты, которые сейчас расплывались у нее перед полными слез глазами.

– Но… я дала Мейбл повышение.

– А она тебя предала, бедная моя, любимая сестричка. Подозреваю, между прочим, что она же стащила и твои бриллианты. У нее ведь имелся ключ от шкатулки, так?

Умный, наблюдательный мальчик. Ни одна деталь не ускользнет от него. Он вырос сильнее ее, сметливее. А она-то, дура дурой, считала, что помогает нуждающимся. Помогла им только обчистить себя.

Элси закрыла лицо руками.

– Ах, Джо, какая же я дура. Простишь ли ты меня когда-нибудь?