— Ему понравился подарок, — сказал Энтони.

— Боже мой! Ничего себе подарок! — ахнула Кларисса, глядя на то, как сын в полном восхищении разглядывает сверкающий паровозик. — Филлип, надеюсь, ты не забыл сказать спасибо?

Энтони положил Клариссе пирожное, взял одно себе, и они снова замолчали, как будто напряженно пытаясь позировать для семейного фотоальбома.

— Разреши мне писать ему, — наконец нарушил молчание Энтони.

— Энтони, я пытаюсь начать новую жизнь, — прошептала она умоляющим тоном. — Начать все сначала.

— Это всего лишь письма. Как письмо может усложнить вам жизнь?

Они посмотрели друг другу в глаза, слегка наклонившись над пластиковым столиком. Рядом их сын вертел колеса нового паровозика и что-то довольно бормотал себе под нос.

Дженнифер развернула оставленную Лоренсом на столе газету и открыла на следующем развороте. Он стоял в коридоре перед зеркалом и поправлял галстук.

— Не забудь, что мы сегодня ужинаем у Хенли. Жены тоже приглашены, так что начинай думать, что надеть. Дженнифер, ты меня слушаешь? — раздраженно повысил он голос. — Сегодня вечером. Столы поставят в шатре.

— Я думаю, целого дня вполне достаточно, чтобы выбрать платье, — отозвалась она.

— Чего это ты вдруг? — нахмурившись, спросил он, зайдя на кухню и заметив в руках у Дженнифер газету.

— Газету читаю.

— А тебе-то это зачем? Журналы вовремя не пришли?

— Просто… просто я подумала, что надо почитать новости. Узнать, что происходит в мире.

— Ничего из того, что происходит в мире, тебя, моя дорогая, не касается! — отрезал Лоренс, не обращая внимания на миссис Кордозу, которая мыла посуду и делала вид, что не слышит, о чем идет разговор.

— Сейчас я читаю о судебном процессе по поводу «Любовника леди Чаттерлей»,[13]— медленно, с вызовом произнесла Дженнифер, не отрываясь от газеты. — Вообще-то, очень увлекательно! — провозгласила она и тут же почувствовала, что эта тема мужу неприятна. — Понять не могу, чего все так носятся с этим процессом. Ведь речь идет всего лишь о книге. Насколько я поняла, там просто история любви мужчины и женщины, что тут такого?

— Конечно, тебе этого не понять! Это же пропаганда разврата! Монкрифф прочел книгу и сказал, что она верх неприличия.

Миссис Кордоза принялась с удвоенной силой тереть сковородку, тихонько напевая себе под нос. На улице поднялся ветер, за окном по воздуху пронеслось несколько листьев имбирного дерева.

— Мы должны иметь право делать такие выводы самостоятельно, мы же все взрослые люди. Те, кто считает эту книгу оскорбительной, могут ее просто не читать.

— Вот как. Понятно. Сделай мне одолжение, не пытайся блистать своим доморощенным интеллектом на сегодняшнем ужине, договорились? Люди не оценят, если женщина начнет разглагольствовать о том, в чем она совершенно не разбирается.

— Что ж, тогда я попрошу Фрэнсиса дать мне почитать книгу, — набравшись храбрости, ответила Дженнифер. — Чтобы разбираться в том, о чем говорю. Устроит? — с вызовом спросила она и так сильно стиснула зубы, что левая скула слегка задрожала от напряжения.

— Последнее время ты по утрам сама не своя, — пренебрежительно бросил ей Лоренс, забирая свой дипломат. — Надеюсь, вечером ты будешь более покладиста. Если на тебя так влияет чтение газет, то, похоже, придется распорядиться, чтобы их доставляли не сюда, а ко мне в офис.

Дженнифер не встала со стула, чтобы, как обычно, поцеловать его на прощание, а лишь, прикусив губу, смотрела в газету до тех пор, пока не хлопнула входная дверь, возвещая, что муж наконец-то ушел на работу.

Последние три дня она потеряла сон и аппетит. Ей было не заснуть до самого утра, она неподвижно лежала в постели, ожидая, что небеса вдруг разверзнутся и раздастся глас Божий. Медленно, но верно внутри ее нарастала тихая ярость: внезапно она стала смотреть на Лоренса глазами Энтони и пришла к выводу, что их мнения совпадают. Затем ее охватила ненависть к Энтони — как он мог заставить ее относиться так к собственному мужу! — а потом бессильная ярость из-за того, что не может сказать ему об этом. По ночам она вспоминала руки Энтони, его губы, на рассвете представляла, как они занимаются любовью, заливаясь румянцем смущения. Однажды, в отчаянной попытке положить конец всем этим мучениям, она повернулась к мужу, закинула свое белоснежное бедро на его тело и попробовала разбудить поцелуями. Но он с отвращением посмотрел на нее, спросил, что это взбрело ей в голову, а потом просто-напросто оттолкнул и отвернулся к стене. Она тихо плакала в подушку от унижения.

В эти бессонные часы, наполненные ядовитой смесью желания и чувства вины, Дженнифер перебирала в уме все возможные варианты: можно уйти от мужа, как-то справиться с чувством вины, пережить потерю денег и семейный позор. Можно продолжать встречаться с любовником, найти какой-то уровень, на котором они с Энтони смогут быть вместе, жить двойной жизнью, ведь леди Чаттерлей наверняка не первая и не последняя. В их кругах только и говорят о том, кто кому и с кем изменяет. Можно положить всему конец и стать примерной женой. Раз с ее браком что-то не так, значит она просто недостаточно старалась, это ее вина. Тем более с подобными проблемами вполне можно справиться, по крайней мере, так пишут в женских журналах: надо просто быть немного ласковее, больше любить его, стараться выглядеть как можно лучше. Как говорила ее мама, «от добра добра не ищут»…

Подошла очередь Дженнифер.

— Успеете отправить это письмо вечерней почтой? И еще, проверьте, пожалуйста, мой абонентский ящик: Стерлинг, номер тринадцать.

С того вечера в «Альберто» она ни разу не приходила сюда, убеждая себя, что так будет лучше. Все зашло слишком далеко, превращаясь в куда более серьезную историю, чем ей бы того хотелось. Надо немного остыть и подумать спокойно на трезвую голову. Но после утренней ссоры с мужем она не смогла устоять перед искушением и на скорую руку, закрывшись в гостиной, пока миссис Кордоза пылесосила, написала ему письмо, в котором просила понять ее. Написала, что не знает, как быть: она не хочет причинять ему боль… но жизнь без него просто невыносима.

Я замужем. Мужчине гораздо легче уйти от жены, чем женщине — от мужа. Сейчас я кажусь тебе идеальной. Ты видишь во мне лишь мои самые лучшие стороны, но я знаю, что наступит день, когда все изменится. Я не хочу, чтобы ты увидел во мне те черты, которые презираешь в других людях.

Письмо вышло сбивчивым и запутанным, в спешке она писала небрежно и неровно.