Ему показалось, что восхождение длилось вечно. Монотонно переставляя руки и ноги, выхватывая из темноты лучом фонаря закопченные стены, Стас поднимался в темноту. Та же темнота поднималась следом за ним. Воздух был густ и вязок, с трудом заполнял легкие, в нос шибало какой-то непонятной застойной кислятиной. Станислав будто завис между небом и землей, между адом и неизвестностью. Не было ни верха, ни низа, только рубчатые скобы и черная от копоти кирпичная кладка...

Неожиданно в лицо пахнуло свежестью. Похоже, его путешествие подходило к концу. Стас поднял голову и высветил фонарем уже совсем близкий край трубы. Теперь стоило подумать, как свить себе гнездо, в смысле – смастерить люльку. Худо-бедно, а ему придется куковать в подвешенном состоянии как минимум десять часов. Опыт подобного рукоделия имелся, да и материал был под рукой. Не совсем удобно, правда, мастерить в висячем над черной бездной-дырой положении, но и с этим Стас справился.

Больше всего времени ушло на подгонку положения люльки.

Ему на ней предстояло не только коротать время до утра, но и стрелять из положения стоя. При дневном свете подобными манипуляциями не займешься. Станиславу пришлось несколько раз высовываться из трубы, чтобы отрегулировать точки опоры для ног и расстояние до обреза трубы. Сошками снайперской винтовки Стас решил не пользоваться. Опора цевьем «КСВК» на кирпичи его вполне удовлетворяла, тем более что при этом голова не будет торчать слишком высоко над кладкой.

Около часу ночи подготовительные работы были закончены. Оставшийся свободным конец фала с узлами на конце длиной не более двадцати метров Стас опустил в колодец трубы. Скоростная эвакуация, на которую он рассчитывал, не выйдет, но хоть до половины трубы он не будет карабкаться по скобам, а проедет на «лифте», сэкономив, как минимум, минуту времени.

Пока Станислав занимался изготовлением люльки и тренировками по прицеливанию, его никто не тревожил. Но едва он закончил работу, словно просчитав, ожила радиостанция, завибрировав в кармане комбинезона.

– Слушаю. Прием, – нажав на тангенту, негромко сказал в трубку Стас.

– Проверка связи. У вас все в порядке? Прием, – откликнулся эфир.

– Проблем нет. Прием, – коротко доложил Станислав.

Радиостанция замолчала. Стас засунул ее в карман, достал сигарету и зажигалку и, повозившись, удобнее устроился в люльке. Прикурить он не успел. Тихий писк мобильника оторвал его от этого занятия.

«И Вадиму Александровичу чтой-то не спится», – безразлично констатировал Станислав, потянувшись за телефоном.

На экране высветилась короткая фраза: «Ты где? Джинн»

Хотя на язык напрашивалась совсем другая рифма, Стас ответил так же лаконично и вполне правдиво: «В трубе». Ухмыльнувшись, он подождал, не станет ли уточнять местоположение трубы и его самого генерал Веклемишев. Нет, не стал, похоже, ответ Станислава удовлетворил любопытство Вадима Александровича. И это, честно говоря, сильно удивило Стаса. Он бы на месте генерала обиделся и послал бы такую депешу!.. Хотя, возможно, Веклемишев все же обиделся, однако проявилось это именно в молчании. Показал себя интеллигентом, не то что некоторые...

Станиславу стало чуточку стыдно, но не слать же ему СМС с извинениями и уточнениями, с какой целью он залез в трубу и в какой точке земного шара она находится.

Ночь прошла спокойно. Стас отдал должное самому себе, точнее, тому, что закрыл дверку входного люка. Снизу практически не сквозило. Он даже вздремнул часок в конце «собачьей вахты», как называют моряки время с полуночи до четырех часов утра. Потом бодрствовал, как и его радиостанция, в режиме дежурного ожидания. Полулежал в люльке, все слышал, что творится в округе, но никак не реагировал. Одним словом, вел себя словно сомнамбула.

После шести утра послышались множественные шумы. Где-то вдалеке затарахтели машины, послышались гудки... Около восьми часов прошла очередная проверка связи. А в половине девятого радиостанция опять завибрировала в кармане.

– Как меня слышно? Прием, – послышался в трубке голос того типа, с которым Стас проводил рекогносцировку.

– Слышу вас хорошо. Прием, – с готовностью откликнулся на призыв Станислав.

– Распори клапан левого набедренного кармана. Прием, – прошла в эфире неожиданная команда.

– Выполняю. Прием, – не показав удивления, произнес в эфир Стас.

Он ощупал клапан кармана, расположенного над левым коленом. Только сейчас стало понятно, что тот отличатся от других большей плотностью. Если бы не прошедшая команда, Станислав ни за что бы не заподозрил, что под тканью находится что-то иное, кроме подкладки. Достав нож, Стас подпорол шов клапана и вытянул из него небольшую фотографию.

– Да, Стасик, похоже, ты крупно залетел, – задумчиво пробормотал он себе под нос, разглядев лицо на фото. – И с этого поезда уже не спрыгнешь...

В это время вновь ожила радиостанция.

– Слушаю. Прием, – неохотно откликнулся Станислав.

– Объект идентифицирован? Доложите. Прием, – строго вопросил голос в трубке.

– Объект идентифицирован, – эхом откликнулся Стас. – Все ясно. К работе готов. Прием.

– С этого момента переходим в режим радиомолчания, – прошла команда. – Связь только в экстренном случае. Как поняли меня? Прием.

– Вас понял: режим молчания. Прием, – ответил Стас.

Он засунул радиостанцию в карман и вновь посмотрел на фото.

– Так вот какой ты, северный олень! – с тоской произнес Станислав, чувствуя, как у него заныло под ложечкой. – Точнее – олениха. Не было печали, черти накачали!..

С фотографии на Стаса смотрела приятная во всех отношениях дама с косой-короной на голове. Станислав предполагал, что работать ему придется не по рядовому гражданину, но никак не думал, что ему предложат в качестве цели премьер-министра соседнего суверенного, можно сказать, почти дружественного государства. Да, жизнь Маши оценили настолько высоко, что аж дух захватывает. И ведь уже никуда не денешься, иного пути нет...

Имелся у него эпизод в биографии, когда пришлось участвовать в акции, направленной против премьер-министра одной из африканских стран. Но тогда он был, можно сказать, на подхвате, обеспечивал безопасный отход снайпера. Да и где она, та Африка, а где – Украина. Все же свои, хотя и капризные и своенравные, но братья славяне. И сестры...

Он засунул в рот сигарету, крутанул колесико зажигалки и поднес к огню фотографию дамы приятной во всех отношениях.

Когда фото догорело до половины, прикурил от него и горящие остатки швырнул вниз в трубу.

Стас поднял голову и с тоской посмотрел на небо. День обещал быть замечательным. Ни единого облачка, солнце уже начинает вовсю пригревать, птички где-то щебечут, наверное, над полем носятся...

А, может, ему, как орлу вольному, встать на край трубы, расправить крылья, оглядеться, оттолкнуться и полететь куда глаза глядят?..