– Не хочу домой! Душа в кабак просится!

– Ситуация не та, чтобы в кабак. Лучше к вам домой. Я обед приготовлю по высшему разряду, не хуже, чем в ресторане.

– Ну, если как в ресторане… Виски у меня есть. Хотя нет, лучше водки. Она лучше. От водки душа поет и на подвиги тянет… И на баб тоже…

– Какие проблемы?

– Что, проституток можешь организовать?

– А почему бы и нет?

– Не вариант.

– Почему?

– Да грязные они… Есть красивые, но затасканные.

– Я одного человека знаю, у него качественный товар.

– В смысле?

– Товар у него штучный. Девочки на публике не снимаются, только по спецзаказам, для избранных…

– Хороший товар?

– Да, я пробовал. Женщина пришла, обычная. Муж у нее, ребенок. С деньгами туго, вот она и решила подработать…

– Симпатичная?

– Очень даже.

– Чего ж ты раньше молчал? Давай звони!

Фарцой Виктор стал заниматься еще до перестройки, на пару с Игорем. Доставали реально заграничные шмотки, брали мелким оптом швейную самодеятельность народов СССР от армянских и узбекских цеховиков. Торговля шла неплохо, но именно потому на Виктора и насел ОБХСС. Игорю повезло, его не тронули. Пока его друг мотал срок, он влился в кооперативное движение, заработал кучу денег, построил себе превосходный дом на берегу Камы. А Виктор в этом не преуспел. После зоны он снова занялся бизнесом, продавая все, что можно; умудрился даже толкнуть на сторону лес, что вырубался под линию электропередачи. Была у него предпринимательская жилка, смог он заработать приличные деньги, которые затем слил с капиталом своего друга.

Они с Игорем основали фирму «Петроль». Дело пошло, появились свободные деньги, которые можно было тратить на себя. Быхалов хотел начать строить собственный дом, но решил, что это долго, поэтому купил готовый. А когда сделка состоялась, он понял, что это не совсем то, к чему он стремился. Дом вроде бы неплохой, шесть комнат, но не было здесь никакой изысканности – ни во внешней, ни во внутренней архитектуре. Таких тупых прямоугольных коробок по всему городу полно, а ему нужна была индивидуальность, как у Игоря – чтобы балкон мезонина сливался с портиком и колоннадой, чтобы эркеры были, балюстрада на террасе… Красивый дом был у Костылина, и это, увы, одна из причин, почему его жизненный путь уже закончился.

Грицыхин расставил охрану, вызвал подкрепление, а сам отправился на кухню. Пока он жарил телячьи стейки, Виктор успешно избавился от признаков похмелья, которые смогла выветрить из него стрессовая ситуация. А под горячее сочное мясо водка пошла превосходно. Захотелось чего-нибудь погорячей…

Язык у Быхалова развязался, он стал пороть какую-то чушь о том, как у него было с бабами. Но вскоре язык затяжелел, стал заплетаться, а затем и вовсе перестал ворочаться во рту. А ему хотелось выговориться. Может, потому Грицыхин и ушел, чтобы шеф не утруждал себя.

Зато вместо начальника охраны появилась молодая женщина. Темные ровные волосы, очки, серый жакет, под стать ему юбка до колен. Строгое выражение лица, укоряющий взгляд.

– Маргарита Григорьевна? – вырвалось у Виктора.

Уж очень эта женщина похожа была на его первую учительницу, тот же типаж. Только вот на внешность Маргарита Григорьевна была не так хороша. А у этой красивое лицо, изящная фигура. Строгая женственность и разящая сексуальность – от такого коктейля кровь забурлила как вскипяченная вода в чайнике.

– Да, я Маргарита Григорьевна, – с начальственной снисходительностью отозвалась женщина. – И это хорошо, что ты меня узнал, Витя. Как тебе не стыдно? Нажрался, как свинья!

Быхалов потрясенно смотрел на нее. Неужели это действительно Маргарина Григорьевна?.. Но нет, это всего лишь игра…

– Гы… Гы-гы… Маргарита Григорьевна, может, вы хотите меня наказать? Может, вы хотите затрахать меня до смерти?

– Может, я лучше поставлю тебе двойку?

Холодная взыскательность в ее взгляде растаяла, глаза чувственно затуманились. И язык смачно скользнул по накрашенным губам.

– А может, я лучше поставлю тебя в позу?

Конечно же, это была та самая проститутка, которую обещал ему Грицыхин. Красотка разыграла перед ним захватывающий спектакль, она блестяще справилась со своей ролью. Давно Виктор не испытывал такого возбуждения, как сейчас.

– Витя, как тебе не стыдно? – Выражение лица у нее все такое же строгое, но взгляд зовущий, жаждущий.

И позу она приняла сама. Коленями встала на кресло, грудь уложила на его спинку, выгнулась, выставив на обозрение чудные, туго обтянутые юбкой округлости.

– Мне стыдно?

В штанах у него разбухло так, что, казалось, вот-вот лопнет. Ему бы остановиться, но нет, он подступил к плохой учительнице, прижался к ней вздувшейся плотью. И тут же ему действительно стало стыдно, как мальчику, с которым от эротического сна случилась поллюция. Но с ним это произошло наяву, от одного лишь прикосновения.

Проститутка это поняла.

– Двойка, тебе, Витя, – усаживаясь в кресло, без насмешки, с сожалением сказала она. – Надеюсь, у тебя появится желание ее исправить…

Такое желание уже появилось. Надо лишь немного времени, чтобы оно окрепло. Виктор весело улыбнулся. До утра у него еще масса времени. А он готов был заплатить любые деньги, чтобы Маргарита Григорьевна осталась с ним до утра.

Собаки во дворе нет, дверь нараспашку, вся гоп-стоп-компания в горнице, за столом. Гитара бренчит, блатные песни, в дальнем углу кто-то зажимает девку, а та и рада – хихикает, весело повизгивает.

Но с появлением незваных гостей песня обрывается и гитара замолкает как будто от того, что на ней лопнули струны. Только девка продолжает хихикать.

– Цыц, шалавая! – одергивает ее кто-то из блатных.

Освещение в комнате тусклое, к тому же густой табачный дым застилает глаза, но Богдан все-таки узнал его. Веня Фрукт, спец по карманным кражам; его бригада промышляла в общественном транспорте, причем очень удачно. Поймать щипача в троллейбусе не просто – тут и опыт нужен, и сноровка особая, к тому же времени на это уходит уйма. Потому щедрым уловом опера похвастаться не могли. А сегодня, похоже, все щуки в один садок попались. Человек восемь за столом. Водка, закуска, бабы… И еще запах конопли. Ну как же без нее?

– Веня, только без глупостей! – предупредил его Шумов.

Наводку на эту блатхату получил Богдан, а облаву организовал он, всех своих оперов на это дело собрал, и еще патрульно-постовая служба на подхвате – все пути отступления перекрыты, хотелось бы, чтобы надежно.

Воры напряжены, руки на стол никто не выкладывает. Кто-то нож тайком достает, кто-то ствол. Их застали врасплох, но это не значит, что все уже закончилось. Опера с оружием, под куртками бронежилеты, но это не гарантия безопасности. Богдан видел, как дрожат руки у Гущина, в которых он сжимает пистолет. Как бы палить с перепугу не начал.