– Нет, – почти шепотом ответил Отис. – Как я мог? – Он в отчаянии посмотрел на брата, потом на сестру. – Обещаете ничего ему не говорить? Обещаете?!

Во взгляде Кэт, предназначенном Люку, была безнадежность. Конечно, им придется рассказать об этом отцу, куда деваться? Увидев, как они переглядываются, Отис в панике вскочил.

– Нет! – крикнул он. – Нет! Дайте мне слово. Вы должны пообещать! – В его огромных карих глазах застыл ужас.

Кэт и Люк по-прежнему смотрели друг на друга.

– Знаешь… – осторожно начал Люк.

– Срань! – крикнул Отис. – Вот срань!

Он сорвался с места и выскочил из дверей на Хай-стрит. Люк вскочил и помчался за ним, крикнув через плечо Кэт:

– Увидимся у Кэролайн! Жди меня там!

Кэт встретила вернувшихся из туалета Бью и Перл натянутой улыбкой.

– Где Люк и Отис? – спросила Перл.

– Пошли прогуляться. Мы подождем их дома. Или они нас.

Перл взглянула на нее с подозрением.

– Все в порядке, – сказала Кэт. – Допивайте чай. На обратном пути можно будет заглянуть в «Коста» и купить гигантское печенье «Бурбон».

Перл покачала головой.

– Не надо, – тихо сказала она. – Лучше сразу домой.

– Пожалуйста, – согласилась Кэт. – Доедайте.

Кэт посмотрела на свою тарелку. На ней осталась половина порции чипсов и лучшие куски цыпленка, но у Кэт совершенно пропал аппетит. Она стала собирать детские вещи и наткнулась на спрятанный под мятую салфетку телефон Отиса. Обычно он охранял свой телефон, как ротвейлер, держал его либо в руке, либо в кармане, либо под подушкой. Кэт спрятала телефон в сумку и повела детей домой.

Наконец-то! Вот и она. О боже! Она самая, через столько месяцев!

Белое хлопчатобумажное платье по фигуре, черные сандалии на клиновидных каблуках, джинсовая куртка. Золотые волосы тщательно расчесаны и не падают на лицо благодаря огромным темным очкам. Она шла к своему офису, болтая по телефону, смеялась и замедляла шаг; звонок был явно личный, а не деловой. Эдриан вскочил и опять залавировал среди машин. Сначала она его не видела и успела дойти до двери, где продолжила свой разговор, привалившись к освещенной солнцем стене и скрестив ноги; пришлось даже опустить на глаза темные очки и отвернуться от солнца. Эдриан притворился, что тоже разговаривает по телефону, а сам дожидался, пока она наговорится. Когда она, наконец, обернулась, все еще улыбаясь, Эдриан уже стоял рядом, тоже с готовой улыбкой на лице.

– Здравствуйте, Джейн.

Она схватилась за грудь.

– Черт! Ну и напугали вы меня!

Она опять подняла очки, и он увидел ее необыкновенные разноцветные глаза.

– Простите, – сказал он, – я ждал, когда вы завершите переговоры. Пугать вас не входило в мои планы.

– Что вы здесь делаете?

– Я искал вас, пользуясь вашим телефоном. Тем, который вы оставили у меня дома.

– Вот оно что! Ну, так он мне ни к чему. Я его кое у кого одолжила, а те люди больше о нем не вспоминали.

– Тем лучше. Я отдал его женщине, у которой он был гораздо раньше вас.

Она нервно улыбнулась, явно пытаясь сообразить, что к чему.

– Тогда чем обязана? – начала она, все время оглядываясь на офисное здание слева от нее, как будто желая, чтобы ее намерения не вызывали сомнений. – Что я могу вам…

– Мне надо с вами поговорить, – перебил он ее. – Про Майю.

Он внимательно следил за ней, ожидая признаков узнавания. И дождался: ее глаза блеснули, губы раскрылись, она что-то прокручивала в голове.

– Про кого? – тихо переспросила Эбби.

– Майя, – повторил он. – Моя жена. Та, что умерла.

– Вот оно что. – Она изобразила замешательство.

– У вас найдется немного времени? Мы могли бы что-нибудь выпить. По чашечке кофе?

– Послушайте, я не совсем понимаю. Я не знала вашу жену…

– Вас не ждут обратно так быстро. Честное слово, я не задержу вас дольше пяти минут. Можно присесть вон там. – Он указал на скамейку на другой стороне улицы.

Эбби посмотрела на скамейку, снова на свой офис. Эдриан видел, как она нашаривает в сумочке сигаретную пачку. Эбби разрывалась между двумя побуждениями. Одно заключалось в том, чтобы закурить и наконец-то сказать или сделать то, что она собиралась сказать или сделать, когда заявилась к нему домой в марте, второе – сбежать, чтобы еще неведомо как долго мучить его неизвестностью.

Он смотрел на нее ничего не выражавшим взглядом. Не хотелось ее спугнуть.

– Пять минут, – повторил он.

Она вынула руку из сумки и подбоченилась.

– Нет. Очень жаль, но мне пора на работу. Послушайте… – Она вдруг смягчилась. – Как там ваша семья? Ваши чудесные детки?

– В полном здравии, – ответил он, почувствовав, что ответов может быть два, верный и неверный, и что ключ к тайнам Эбби – это верный ответ. – Но произошли кое-какие удручающие события, связанные с Майей. Из-за них всем нам как-то, знаете, не по себе.

Бинго! Рука, подпиравшая бок, упала, плечи поникли, лицо перестало быть оборонительной маской. Эбби вздохнула.

– Можем увидеться позже, если хотите.

– Откуда мне знать, что вы придете?

– Приду, обещаю вам.

– Так вы что-то знаете про Майю?

– Я этого не говорила.

– Но согласились со мной встретиться. Зачем, если вам ничего не известно?

– Я согласна с вами встретиться, потому что вижу, что вам очень хочется со мной поговорить. Остальное потом, хорошо? – Она произнесла это уступчиво, держа его за рукав. Эдриан вспомнил впечатление, которое она на него произвела много месяцев назад, ее тепло и мудрость, доброту и красоту.

– Да. – Он сжал руку Эбби. – Конечно.

– Давайте в семь часов, в «Блу Постс» на Руперт-стрит. Знаете это место?

– Знаю, – ответил Эдриан. – Даже, кажется, бывал там. Во всяком случае, найду.

– Значит, увидимся, – сказала она.

– Спасибо, – сказал Эдриан. – Я очень вам признателен.

– Подождите, – сказала она с невеселой улыбкой, берясь за ремешок сумочки, – лучше сначала послушайте, что я вам скажу, благодарить будете потом.

Еще раз неуверенно улыбнувшись, Эбби отвернулась и поспешила в офис. Звонок, щелчок замка – и она исчезла за дверью.

Выбежав из ресторана, Люк какое-то время видел впереди растрепанную шапку волос Отиса. Сначала тот быстро шагал, потом, дойдя до угла улицы, перешел на бег. Люк, стараясь не отстать, на углу чуть не сбил с ног пожилую пару. Голова Отиса появлялась и исчезала в толпе. Сначала Люк не терял его из виду, а потом младший брат исчез, словно испарился.