Хотя почему погибнуть? Вон матушка сколько раз рассказывала Илье о том, как Святой Георгий самого Змея-Сатану пригвоздил. А тут какой-то там Сварог, божок смердий, коему и в прежние времена варяги, Перуну Молниерукому верные, не кланялись и не дарили.

– … И возрадуется!!!

Очередной истошный вопль сварга подхватила добрая сотня глоток. Народ плотно обсел заборола, частокол, внешний и внутренний, не стесняясь соседством звериных и человечьих заговорённых черепов. А чего стесняться? Черепа суть вместилища духов, нацеленных оборонять своих от чужих. А тут, считай, все свои.

– Эй! – окликнул Илья жреца, заслушавшегося брата по вере. – Сражаться-то чем будем?

– Ась?

Вид у сварга малоразумный: борода всклокочена, власы из-под шапки торчат, как шерсть звериная, взгляд блуждает… Так бы и треснул по макушке: для вразумления. Жаль, не получится. Руки связаны, верёвки на шее, да ещё вои местные за локти придерживают. Опасаются, черви.

– Чем драться будем, говорю! – Илья повысил голос, чтоб перекрыть галдёж сварожичей. – Меч, копьё, топор? Да и руки развязать бы не худо!

– С чем сотворены были, тем и сражайтесь! – выдал жрец и снова завопил: – Слава земли творителю по небу ходящему! Да возвеселится!

«Ага, – подумал Илья. – Знакомая история. Что ж… Возвеселимся!»

Он был уверен, что в рукопашной против него не устоит ни один выставленный жрецами борец, даже такой гигант, с каким он когда-то схватился на Святогорке. Но было бы совсем неплохо, если бы ему развязали руки…

– Иди! – подтолкнул его жрец к воротам внутреннего ограждения. И заорал диким голосом: – Возьми, Свароже-Святовит, плоть гоньбца веры твоей! Пролей чужинскую кровь! Верни свою славу! – И потише, прямо в ухо Илье: – Всё, кощун! Конец воли твоей. Теперь ты будешь наш, сварожий!

Скрипнул нож, путы на руках Ильи ослабели, и тут же его мощным толчком впихнули в ворота.

Что ж, развязали – уже хорошо. Илья стянул с шеи верёвку. А занятное местечко. Утоптанная просторная площадка, посреди которой здоровенный идол с выпученными глазами и раззявленной пастью, щедро украшенный связками человеческих черепов и намотанной на тулово золотой цепью изрядных размеров.

При виде золота Илья оживился. Хорошо бы запомнить место. У подножия – камень, чёрный от старой крови, рядом с которым тоже всякого ценного добра насыпано. Понятно, почему вокруг крепость возвели. Есть что беречь проклятым язычникам. А в домах небось и того больше. Эх, наведаться бы сюда с дружиной…

Илья огляделся, растирая руки, чтоб кровь побыстрей бежала. Да и согреть не мешает: холодновато нынче. Так, ворота уже затворили. Поверх внутреннего частокола, который где-то на сажень пониже внешнего, от зрителей черно: обсели как вороны. Ждут.

А где, однако, супротивник?

Явился не запылился.

Илья выругался по-нурмански, помянув адского пса Гарма.

Нет, супротивник был поменьше нурманского страшилища. Но где-то близко.

Да, скверно получилось.

Илья рассчитывал на человека. Он знал, как решаются споры по смердьим обычаям. Сходятся два безоружных силача и мутузят друг друга. Чей победил, тот род и выше.

Людей Илья не опасался. Уверен был, что завалит любого здешнего богатыря. Любого здоровяка, будь тот хоть на голову выше и на две пяди шире. Илья был готов прибить любого… Но – человека.

Сварг перехитрил.

«С чем сотворены, тем и сражайтесь!»

Славная шутка!

Нет, Илья не считал, что сотворён плохо. Совсем напротив.

Но его противник для боя оснащён несравненно лучше. И силой превосходил изрядно, а уж природным оружием так и вовсе.

Мишка. Матёрый. Голодный. И судя по поведению, к мясу человеческому уже приученный. Потому что, увидав человека, без колебаний тут же потрусил к цели, роняя слюни.

Похоже, Илья – не первый, кого предлагают косолапому в качестве яства.

И никакого подвоха людоед от угощения не ожидает.

А вот это уже неплохо, потому что будет мишке от нового угощения неожиданность.

Медведь на капище – зверь обычный. И Илье тоже знакомый. Пока Рёрех жив был, у бати на подворье всегда мишки обитали. Молодые, понятно, не такие здоровые.

Илья, как подрос и мяса на костях нарастил, играл с ними не раз. Брал он и диких медведей. Один раз даже ножом завалил. Отвлёк, нырнул под лапу и всадил между рёбер, куда старый Рёрех бить учил.

Медведь, однако, уже с железом в сердце успел разок проехать лапой по шлему Ильи – от затылка к налобнику – и второй лапой шубу на спине в клочья разлохматить. Не будь под шубой кольчуги – вскрыл бы спину не хуже нурмана, который «кровавого орла» из кровника вырезает.

Сейчас на Илье ни шлема, ни брони. И ножа тоже нет. Ничего нет, кроме портков и куска верёвки, которую он с шеи снял.

Против толстенной шкуры, жёсткого меха и здоровенных когтей – слабовато.

Удирать бесполезно. Медведь быстрей. Да и куда удирать? На стену запрыгнуть? Может, и получилось бы, но те, наверху, наверняка к такому обороту готовы: по-хорошему не встретят.

А хозяин лесной тем временем… Ах ты ж…

В груди вскипел гнев. И повинуясь гневу, не разуму, подпрыгнул так высоко, как мог, вскидывая над собой руки, и пронзительно свистнул.

Мишка удивился. И остановился.

Илья подпрыгнул ещё раз, взвыл по-варяжски страшным голосом.

Растопырил пальцы на воздетых над головой руках…

Медведь тоже рявкнул грозно. Притормозил. Уставился маленькими глазками на непонятное диво. Пища бросает ему вызов? Что-то тут не так…

Илья привстал на носки, вытянулся, насколько мог, и закричал ещё громче.

Хорошо получилось. Знатно. Сила Перунова закипела внутри, ударила огнём в руки. На миг Илья сам себя зверем ощутил: огромным и могучим. Непобедимым.

Мишку тоже проняло.

Всех проняло. Над капищем повисла тишина…

Которую нарушил яростный медвежий рык.

Мишка тоже встал. Воздвигся на задние лапы, сразу оказавшись намного выше человека. И заревел сам. Да так, что несколько зрителей с частокола осыпались. К сожалению, наружу, а не внутрь.

Ох и здоровый зверь! Таких исполинов Илье прежде не попадалось. Живьём. Висела в великокняжьем тереме медвежья башка зверя, добытого ещё Святославом Игоревичем. Та покрупнее была, но голому Илье от такого сравнения не легче.

Показав, насколько он больше и шире, мишка рявкнул басовито и пошёл на дерзкого человечишку.

Илья аж задрожал: так захотелось кинуться навстречу. Ухватить зверя могучими ручищами, разорвать, раздавить…

Удержался в последний момент. Когда в лицо пахнуло вонью из пасти.