Они выпили за счастливую звезду, которая уберегла их от судьбы дипломатов. А также за рыцарство, за победу над врагами славянского мира, за мудрость польского короля и всех прочих королей мира сего.

– Кстати, о короле, – вдруг сузились глаза Коронного Карлика. – К государыне нашей Марии Гонзаге вы можете относиться с высоты мужчины, покорявшего сердца прекрасных парижанок, но в конце концов женившегося на графине Ольбрыхской и теперь владеющего несколькими имениями и замками в Польше и Франции.

«А ведь к этой встрече со мной он, судя по всему, готовился основательно, – с облегчением отметил Гяур. – Души из своих агентов вымотал, перед тем как предстать передо мной».

– К королеве я всегда относился с должным уважением, – вежливо склонил он голову.

– Но вы должны знать, что уже сейчас создается некая оппозиция королеве, которая готова будет поставить на вас как на претендента на польскую корону. Кстати, польские традиции это допускают. Стефан Баторий, как известно, был трансильванцем, или, точнее, венгром. Словом, крови там было намешано много. Поэтому вы вполне можете претендовать на польскую корону, выставив свою кандидатуру на обсуждение в сейме.

– Я – в роли претендента на польский трон? Для меня это совершеннейшая новость. Сама мысль об этом пока что кажется мне странной. Что это за партия, что за оппозиция такая, что она готова поставить на мою корону? Кто в нее входит и почему я узнаю о ней последним?

– Она… пока еще только формируется. Но обещает быть довольно мощной. И король уже знает о ней.

– Странная история. Что же он попытается предпринять?

Коронный Карлик поднялся из-за стола, прошелся по комнате, вынул из ножен висевшую на стене саблю – с дорогим, украшенным алмазами эфесом – и внимательно осмотрел ее.

– Вам хорошо известно, что король смертельно болен.

– В дворянских кругах Речи Посполитой эта скорбная новость обсуждается довольно бурно.

– Отсюда – и все дальнейшие выводы. Пока король жив, он, конечно, может убрать всех ныне здравствующих претендентов. Но судьба короны в любом случае будет решаться уже после его смерти. Или же в дни, когда уже никто всерьез не станет воспринимать его как особу коронованную. Поэтому королю хочется, чтобы корона досталась одному из его братьев. Это естественно. Традиции рода, знаете ли, династическая преемственность, которая всегда предполагает соответствующие почести предшественникам… Что в этом непонятного? Иное дело, что у Владислава IV возникли сейчас иные, более земные заботы.

– Я слышал, будто некий пророк предсказал ему скорую смерть…

– Покажите мне предсказателя, который отказал бы себе в таком удовольствии. По-моему, в душе король не верит его предсказаниям, тем не менее готовится к роковому исходу.

– Если судить по планам, которые он вынашивает, то вы правы.

– Обсуждением его планов мы как раз и завершим нашу встречу. – Вернулся Коронный Карлик на свое место за столом. Он долго рассматривал на свет содержимое кубка, словно пытался выяснить, не отравлен ли напиток, понемногу отпивал его, кряхтел и вздыхал…

– Как вы уже заметили, я обязан был подготовить вас к нескольким вариантам исхода вашей судьбы, господин генерал. Но главное, ради чего я прибыл сюда, пока что осталось невысказанным.

– Вы снова и снова поражаете мое воображение, господин Вуйцеховский, – иронично прищурил глаза князь.

– Я всего лишь никому не ведомый, никем не замечаемый в Варшаве тайный советник, по прозвищу Коронный Карлик. Вы должны исходить только из этого. Но и гетман Хмельницкий – всего лишь жалкий интриган, поднявший восстание не как рыцарь, который решил пожертвовать своей жизнью за народ, а как провокатор, посланный королем в Украину, чтобы он собрал вокруг себя всех ненавидящих и польскую корону, и самих поляков. Знаете, существует такой древний, как придворные заговоры, способ: заслать к врагам яростного противника правителя, который бы своей ненавистью мгновенно выявил и собрал вокруг себя всех его врагов – явных и доселе тайных. Вот они! Громи их! Истребляй так, чтобы и через двадцать лет невзлюбивший тебя содрогался от ужаса.

– Но теперь ход восстания определяет уже не только Хмельницкий. Его полковники организовывали свои отряды, целые полки, не за приданое королевы.

– Но за приданое все той же королевы Хмельницкий вооружает их. Впрочем, суть не в этом. Вы очень тонко подметили, что характер восстания определяет теперь не только Хмельницкий. Мало того, у самого обласканного королем полковника реестра тоже начали проявляться все признаки коронной болезни. Он, видите ли, уже заполучил гетманскую булаву, он уже разгромил значительную часть войска основного соперника короля – главнокомандующего войсками графа Потоцкого. Еще две-три такие победы, и он позволит себе свысока смотреть на короля. Так вот, время покажет, как будут складываться обстоятельства. Но королева внимательно следит за всем, что происходит сейчас в Украине.

– Вы сказали, что следит именно королева, а не король?

Коронный Карлик устало взглянул на Гяура как на поднадоевшего собеседника и с той же усталостью подтвердил.

– Да, я сказал «королева»… А также люди, которые стоят за ней. Ну, еще тот претендент, что, по воле Марии Гонзаги, осчастливит своей головой польскую корону, которая, по существу, будет оставаться на голове нынешней королевы…

– Продолжайте, продолжайте, – взбодрил Вуйцеховского генерал. – Самое время полностью раскрывать карты.

– Не исключено, что вам, князь, прославленному воину, герою Франции, придется стать одним из полковников – уж извините, генеральского чина в казачестве не существует – армии Хмельницкого. Да-да, не удивляйтесь, может сложиться и такая ситуация. Мы же, со своей стороны, постараемся сделать все возможное, чтобы под вашим крылом собиралось как можно больше верных нам людей. В том числе и часть тех казаков, что вскоре вернутся из Франции. После чего вдруг окажется, что Хмельницкий не такой уж великий стратег и вождь. И вообще может ли оставаться гетманом человек, продавшийся королю – к тому времени уже покойному – и создававший повстанческую казачью армию на приданое королевы? Словом, у нас появится сто способов убрать его, расчистив, таким образом, путь к гетманской булаве – вначале всего лишь к гетманской булаве – для вас, господин генерал. Потомка Рюриковичей.

– И вы явились сюда, чтобы предлагать мне эту гнусность? – побагровел князь. – Вы осмелились явиться сюда – медленно поднимался он из-за стола.

– Успокойтесь, князь, я еще не договорил, – хладнокровно осадил его Коронный Карлик. – Что вас так поразило? – спросил он, когда Гяур опять сел и немного успокоился. – Что король меняет командующего, желая поставить на его место более молодого, верного ему? Как же вы собираетесь стать государственным мужем, если такое обыденное решение вызывает у вас приступы гнева? Вы, конечно, можете крушить кулаками этот стол. Хвататься за саблю. Угрожать мне. Найдется ли в Варшаве хотя бы один человек, который не осмелился бы угрожать мне?