– Что это?

Я попыталась выдернуть руку.

– Просто какой-то синяк, не знаю.

– Я уже говорил, что сломаю ему пальцы, если он прикоснется к тебе?

– Влад..

Чертова кожа! Тогда в ресторане Саня просто неудачно сжал мне руку, а уже через полчаса его отпечатки красовались на ней.

– Я заберу тебя из этого дерьма, – серьезно произнес мужчина, и я сглотнула, подступивший к горлу ком. Я не могу сказать ему, что собираюсь закончить это все со дня на день.

– Давай не будем о глупостях, я просто хочу провести с тобой время.

Мягко поцеловав его, я потянулась к ширинке, и одной рукой наспех расстегнула пояс, затем прошлась ладонью по пульсирующей плоти, Влад прорычал мне в рот и схватил грубо за волосы, углубляя поцелуй, снова делая нас дикими животными. Он целовал меня так, словно ничего не хотел больше, словно я была последней каплей воды в пустыне, словно он хотел раздавить меня, уничтожить.. И я была рада этому уничтожению, и ненавидела его.

Он берет меня грубо, как какую-то шлюху, перебрасывает на живот, изучая мое тело властными руками. И я сама теперь вся в его власти. Он словно злится на меня за что-то, но я не возражаю, это приносит мучительное удовольствие.

Он входит резко и глубоко, обхватив меня крепко за талию, мы оба стонем, я почти кричу от боли и наслаждения. В этом мужчине нет больше ни капли нежности, и моей душе мучительно и хорошо одновременно. Есть я и он, и наш голод, а еще мои чувства, бьющиеся о рифы. Я не понимаю, что происходит, из моих глаз капают слезы, Влад напрягается и движется во мне еще быстрее и четче. Наивысшее счастье и погибель быть с ним и потерять его.

Я кричу его имя, продолжая впиваться уже занемевшими пальцами в края кресла, Влад наклоняется и хрипло шепчет мне на ухо:

– Хочешь кончить?

– Да..

Он начинает двигаться медленнее, и я проваливаюсь в какую-то бездну безумия.

– Пожалуйста..

– Давай, девочка, я разрешаю.

Влад делает два последних толчка и, я обессиленная распластываюсь по креслу.

– Одевайся, завтра рано вставать, мне еще нужно в офис заехать.

Он бросил мне мою одежду, я молча взяла ее, а сама наблюдала за тем, как одевается мужчина. Его лицо было опущено, но я не могла не заметить хмурость и напряжение, в моей груди что-то больно зашевелилось. Я не поняла, почему он разозлился, и спросить не рискнула.

В самолете почти никого не было, должно быть, конец Декабря не самое лучшее время для отдыха. Влад сказал, что погода в Портофино сейчас, примерно как у нас в начале Апреля.

Когда мы взлетели, я закрыла глаза и шумно вздохнула, Влад сжал мою руку.

– Боишься летать?

– Больше волнуюсь о встрече с отцом. Поверить не могу, что это произойдет.

– Если ты передумала..

– Нет! – Я взглянула на мужчину, на лице которого бродило какое-то беспокойство. Может быть, конечно, он и сам боялся полетов, но мое чутье говорило об обратном.

– Почему ты плакала вчера?

– Хм?

– Ты же не думала, что я не заметил? Почему ты плакала?

– Я.. Не знаю. Это все странно, ты и я. Ты же понимаешь, да?

– Извини, что был груб, не знаю, что на меня нашло.

– Все было хорошо, я этого хотела.

Влад натянуто улыбнулся и, откинув голову, прикрыл глаза. Почти весь полет я смотрела на его напряженное лицо. Даже с закрытыми глазами, он почему-то не мог расслабиться, это волновало.

Мы приземлились в Генуя ровно в полдень, я почему-то так устала от перелета, что всю дорогу до Портофино проспала на плече у Влада. Он осторожно коснулся моей щеки и, я сразу же проснулась.

Я думала, мы остановимся в гостинице, но у Влада здесь оказался свой собственный дом прямо на возвышенности над портом. Несмотря на прохладную погоду, этот город выглядел прекраснее, чем все, что я когда-либо видела.

– Это потрясающе..

Я была хоть и сонная, но завороженная красотами этой удивительной природы и архитектуры.

– Летом тебе понравится здесь больше.

Я взглянула на Влада и моя улыбка померкла. Неужели он думает, что наши странные отношения протянут до лета? Дурак. И я дура. Не будет ничего.

Хоть мое сердце и трепетало от волнения и, тревога не покидала с тех пор, как мы покинули Москву, но меня не могли не радовать эти дома, пестрящие красками, клич местных лодочников, которых я даже не понимала, улыбающихся людей, прогуливающихся по набережной. Это богатый курорт, но люди не выглядят здесь, как суперзвезды или зажравшиеся толстосумы с высокомерно задранным кверху подбородком. Кажется, что все здесь счастливы.

Дом Влада оказался похожим на средневековый замок на берегу старой реки с абсолютно прозрачной водой. Я не переставала восхищаться, а еще не могла не заметить, как внимательно мужчина наблюдает за мной, словно изучая каждую черточку моего лица, узнавая каждую эмоцию.

Все казалось таким величественным снаружи, но когда мы попали внутрь дома, я даже удивилась, и не сразу поверила, что это жилье, хоть и не постоянное, Владислава Никифорова, а потом я поняла, здесь была женская рука, принесшая тепло и уют.

Нас встретила невысокая женщина лет шестидесяти, она заговорила с нами по-русски, но с легким приятным итальянским акцентом.

Она обняла Влада, тому пришлось сильно пригнуться, чтобы позволить женщине еще и в щеку себя чмокнуть, а потом и по носу шмякнуть. Я улыбнулась увиденному.

– Где ж тебя носило, обалдуй?

– Вита, прекрати, покажи, где мы можем остановиться.

– Ого, какие мы серьезные.

Женщина посмотрела на меня и прищурилась, а я сжалась под ее взглядом, как сдувшийся воздушный шарик. Затем Вита широко улыбнулась мне и тоже крепко обняла.

– Не могу поверить, что это свершилось. Обалдуй привез девушку в наш дом. Как тебя зовут, детонька?

– Я говорил тебе по телефону.

– Говорил он, говорил, шуруй на кухню мыть руки и за стол, если конечно еще помнишь, где она находится.

Я поджала губы, чтобы не рассмеяться.

– Меня Ида зовут.

– Виталина, тетка этого обормота, но ты можешь звать меня Витой. Не могу поверить, что вы приехали.

На ее лице было столько радости, что я сама в какую-то минуту перестала волноваться и стала счастливой.

Виталина накормила нас супом из осьминога, домашней пастой, а потом еще откупорила бутылку какого-то дорогущего вина. С лица женщины не сходила улыбка, когда она наблюдала за нами с Владом, как мы едим, и молча переглядываемся иногда.