Ты согласен послужить ему?

Я не задал тебе вопроса, но ответ мне уже известен.

Утром Друст вышел из хижины – и замер. На поляне стоял… Черный.

Мальчик сначала даже отшатнулся от испуга, но – незнакомец отнюдь не угрожал, не нападал… да и черным он не был. Тоже сидхи, одетый в красное и багровое, косы цвета меда, и если бы не надменность во взгляде, то он бы показался даже красивым.

– Этот воробышек и есть сын бренина Аннуина? – осведомился он.

Друст возмутился:

– Здесь нет ни воробышков, ни детей Аннуина!

Тот недобро усмехнулся:

– Когда юный господин научится хоть чему-то, тогда и придет время для гордости.

Мальчик понял, учтиво поклонился:

– Да, наставник.

– Вы уже познакомились, – довольно сказал Колл, выходя следом. – Друст, это Галлкоэд. Он великий мастер меча.

Ллаунроддед ничего не имел против перерыва в занятиях. Он сказал Друсту, чтобы тот каждый день разговаривал с арфой (именно так он и выразился, и мальчик его отлично понял), благосклонно кивнул Галлкоэду (тот мигом растерял всю свою спесь) – и исчез. Как туман развеялся.

И для сына Ирба начались дни утомительных тренировок.

«Черный» ничем не походил на «Белого». Язвительный, не упускающий возможности поиздеваться над каждым промахом мальчишки… Да и вожделенные занятия настоящим воинским делом оказались гораздо скучнее того, что придумывал Ллаунроддед.

Только по вечерам Друст отдыхал в обществе арфы, Колла и Хен Вен.

– Неинтересно… – бурчал Друст себе под нос. – Заставляет вертеть тяжелую палку – и всё.

Колл молча пожимал плечами.

– И вообще, – продолжал досадовать мальчик, – глупый он, Галкоед этот.

– Кто-о?!

– Галкоед.

Колл молча отвесил воспитаннику тяжелый подзатыльник. На самом деле эрл-свинопас с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. Но показать этого Друсту было нельзя.

Друст сосредоточенно вертел тяжелую палку, плечи начинали ныть, рука устала, Галкоед был невыносим – и единственным хорошим сегодня оказалось отсутствие наставника. Иначе бы (Друст не сомневался!) тот давно бы и так, и сяк, и еще вот этак высмеял бы его.

В общем, жизнь не удалась.

Друст с тоской вспоминал то время, когда он просто гонялся за Хен Вен. Он бы с удовольствием променял все болота и все буреломы на это вот учение…

– Зачем ты мучаешься? – услышал он негромкий знакомый голос.

Мальчик обернулся. За его спиной стоял Ллаунроддед.

– Я давно здесь и наблюдаю за тобой. Ты переживаешь так, что даже не услышал моего прихода. Для чего?

Сидхи недоумевал совершенно искренне.

Друст развел руками:

– Ну… я же должен учиться мечу. Вот и…

– Я не спрашиваю, – отвечал Белый, – зачем ты тренируешься. Я не понимаю, зачем при этом страдать.

Теперь пришел черед Друста удивляться.

– Дай сюда, – Ллаунроддед требовательно вытянул руку. Друст дал ему свою палку.

Сидхи взмахнул ею несколько раз, проделав те самые движения, которые так изводили сына Ирба. Друст восхищенно вздохнул – так красиво это вышло. Не то что у него…

– Сделано правильно, в руке лежит удобно. Тяжеловато, на мой взгляд, но ваши, человеческие мечи такие и есть. Так ответь мне: для чего ты так злился?

Друст закусил губу. Он мог бы ответить, почему злится… Но – «для чего»?

– Тебе не нравится Галкоед, я понимаю…

– Откуда?! – перебил его Друст.

– Ты удивляешь меня, малыш. Ты сам отлично слышишь, что думает река и лес. Отчего же мне не услышать, как ты дразнишь этого юношу? Все деревья на этой поляне, каждая травинка кричит о том, как ты честишь его Галкоедом. Кстати, очень точное прозвище, – сидхи улыбнулся бледными губами.

Друст охнул:

– Он же узнает… он съест меня тогда.

Ллаунроддед снова улыбнулся – ласково:

– Не думаю. Он слышит только себя. А я не проболтаюсь. По крайней мере, пока он тебя учит.

Но довольно пустых разговоров, мальчик. Ты не ответил на мой вопрос: зачем ты злишься?

Ты не можешь ответить на него.

Галкоед виртуозно сражается, но, похоже, совсем не умеет учить. М-молодежь… птенцы гнезда Сархадова…

Друст, тебе никто не объяснял, что правильное движение должно приносить радость. Это как с арфой – только найти надо не мысль и не чувство, а легкость. Когда меч – или пока что эта палка – пойдет сама, потеряет вес, когда боль уйдет и из плеча, и из локтя, а вместо нее придет радость, и тело запоет, и будет хотеться двигаться в этом ритме еще и еще, – вот тогда знай, что ты овладел приемом.

Нечто подобное ты испытаешь, когда познаешь женщину.

Только меч не изменит тебе никогда. В отличие от.

Радуйся, Друст. Отдайся ритму и растворись в нем.

Овладевать искусством меча – это счастье. Здесь так легко отличить правильное движение от неверного. Никакой наставник не нужен.

Всегда доверяй радости, Друст. Она не обманет. Если то, что ты делаешь, приносит тебе счастье, – ты на верном пути. Если нет – ты совершаешь ошибку.

* * *

– Сегодня Хен Вен останется дома, – сказал как-то Колл.

Друст удивился, но промолчал.

– Дома, – добавил Свинопас, – потому что на ее шкуру уже смотреть страшно. Там столько колючек и веток застряло, что она не на свинью, она уже на сумасшедшего ежа-переростка похожа.

С этими словами Колл сунул в руки Друсту гребень, сам взял другой и пошел в закут.

– Давай причесываться, – ласково сказал он, потрепав Хен Вен. Та удобно улеглась, подставляя цирюльникам бока и спину.

– Шерсть с гребня складывай в мешок. Отдадим лесным девам, они соткут из нее тебе новую одежду. А то ты сам выглядишь…

– …как сумасшедший еж-переросток? – осведомился Друст.

Колл хмыкнул, но для порядка отвесил воспитаннику символический подзатыльник, слегка взъерошив волосы.

Вычесывать свинью было занятием долгим, располагающим к беседе. И Друст спросил:

– Наставник, а кто такой Ллаунроддед? Кто он – на самом деле?

Ты огорчишься, малыш, но мой ответ: не знаю. То есть кое-что мне известно, но это только слухи и легенды.

Легенды есть не только у смертных. Они есть и у нас. Легенды о тех, кто старше нас настолько же, насколько мы старше сегодняшних людей.