Я обиженно поджала губы, но молча проглотила упрёк, который если честно, был уместен. Мне и отец часто говорил, что я забывалась с людьми.

— Им плевать, чья ты дочь и сколько у тебя бабла на счету. Они не за деньгами бегают, не за выслугу. И я не могу им приказать, ценою своей жизни, тебя защищать — у меня нет рабов. Каждый из парней, — обвёл всю толпу самых верных мазанным жестом руки, — член моей семьи. Я убью за любого из них. И я уверен, что каждый из них сделает за меня то же самое. И если ты не поняла, в чём суть, мне жаль. Объяснить простые истины — невозможно, если ты пуста, глуха, слепа. Увы, тебе не стать нашей…

— Я не глуха! — не собралась робеть и заикаться. — Слепа если только, но мне сломали жизнь в одночасье. Я не была к тому готова.

— Уволь от душещипательной истории о своей счастливой/несчастной жизни. У каждого из нас свой багаж, и поверь, куда богаче по событиям и крови, чем у тебя. Ты либо встаёшь с колен и идёшь дальше, либо продолжаешь барахтаться в своём дерьме. Но мы к тебе не присоединимся. Нам своего хватает, да и у нас свой путь…

— Я не хочу в дерьме, — процедила сквозь зубы. Не привыкла, чтобы со мной вот так… будто я, бл*, взрослая, и обязана…

Аж сердце ударно загрохотало. ДОЛЖНА! И ОБЯЗАНА! Я! И никто иной! Чёрт! И это до слёз… отрезвляюще!

— Я хочу в вашу семью! — решительно кивнула.

— Чтобы стать частью семьи, засунь в задницу свой гонор не по делу. Перестань пальцы гнуть, иначе обломаем. Если сук*а, будь ей. Никто не против! Только будь су*ой, а не двуличной тварью, к которой страшно повернуться спиной. Мы не играем! Мы, такие как есть. Коршун, Михей, Гавр, Тернистый, Лом, Буйный, Рыс, Вий. Ты с ними знакома по прошлой жизни. А теперь глянь на них и уясни: лицемерить нельзя, играть с нами не нужно. Ставить из себя хер знает что — тоже. Ты для нас одна из миллиона мокрощёлок. Переступим и не вспомним. Но если ты наша, только правда! и готовность выполнять то, что тебе велят! Доверие! Только оно! Иначе как понять, что от кого ждать в кризисную ситуацию! Усекла?

Это сумбурная тирада меня в шок повергала всё больше. Но я не привыкла отступать. Папа меня безумно любил, но никогда не позволял входить в его группировку. Ни я, ни Регина, по сути, никогда не были на каких-то мероприятиях его людей или на встречах авторитетов. Он нас почти изолировал от взрослой, грязной жизни, при этом суровые истины вколачивал лишь словами. Я была уверена, что заучила всё на «отлично». Но видимо, учить — не понимать, и, уж тем более, не ощущать на собственной шкуре. И как бы грубо сейчас Хан не говорил, такой посыл мне заходил куда проще, чем мягкая версия отца.

— А теперь вспомни, что они уже не раз защищали твою тощую, неблагодарную задницу. Они могут простить многое, и даже продолжать тебя оберегать, но для этого не я им приказ буду отдавать… Это должно быть их желание! Мы Семья! А в семье не каждый за себя. Тут мы друг за друга держимся. Так что прекрати строить из себя крутую дочурку авторитета, и честно признай: Ты! Зависима! От! Нас!

Из меня будто воздух вышибли. Вроде сказать что-то должна, а не могла. Неприятно так — словами не передать. Дико, мерзко, когда тычут лицом в то самое дермище, которое под собой с упорством не замечала…

Я не королева — я нищенка и беглянка, пришедшая к врагу за помощью. Он давал шанс, а псы его, хоть и были недовольны, но лишь щерились и ждали… Значит, их можно приручить, и это в моих руках!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне правда жаль, — выдохнула, с удивлением ощутив, как на душе легчало. — И мне очень хочется разобраться с тварями, кто нас убивает. Мне без вас не справиться… Помогите, пожалуйста.

Гавр лицом чуть посветлел, уселся рядом с напарником. Тернистый как-то диковато усмехнулся, да и другие похмыкали…

Повисло молчание, если так можно сказать к залу клуба, где орала толпа и громыхала музыка.

— Вот и отлично, — кивнул Хан, решив затянувшуюся сцену наконец закончить. — Домой! — велел коротко.

— Хан, — Тернистый указал куда-то за спину. Остальные мужики тоже напряглись, перестали улыбаться.

Хан обернулся, мрачнее лицом. Я тоже покосилась на незнакомцев:

— Привет, всем! — с некоторой вальяжностью кинул тот, кто первым стоял. Выглядел посолидней остальных. Не на внешность, а на манеру себя держать, улыбаться так, будто он тут что-то значит.

— Чем обязан, Мурад? — нарушил повисшее молчание Хан. Вроде спокойно, без лишних нервов, но я чётко уследила неприязнь. Хотя больше озадачилась именем мужика.

Мурад! — в голове эхо отдавалось.

— Приехал, проведать, как ты… Клуб… Помниться, он сестре твоей принадлежал, — хмыкнул криво, — то есть моей жене…

— Если ты не в курсе, она погибла.

— Да, слышал, соболезную, — без какого либо участия бросил мужик. — Прости, не смог заехать раньше, — ни капли правды, и даже этого не скрывал. — Но, вот как освободился…

На меня глянул до жути едким взглядом:

— Какая куколка, — хмыкнул пошло. — Малышка, если ты тут закончила, иди, поработай. Я тебя потом найду…

У меня аж в жилах кровь застыла.

— За языком следи, — отчеканил Хан и ко мне обернулся: — Долго стоять будешь? Гавр, Тернистый, домой! — на меня красноречиво посмотрел и я беспрекословно за его псами на выход двинулась. Жаль мимо урода идти пришлось.

— А ты куда? — он было за руку меня поймал. Я не позволила даже коснуться, успела плечом дёрнуть и увернуться от его хвата. И тотчас Тернистый, он за мной шёл, нас с мужиком разделил собой:

— Руки! — пророкотал так угрожающе, что у меня совсем сердечко заполошно забилось.

— Это чё за финт? — недопонял Мурад. За его спиной охранники как-то оживились. Зыркали злобно.

— Ты глухой, или особой тупости? — Не знаю, чем бы момент закончился, но конфликт решил Хан. Он кивком нас дальше отправил, Тернистого ещё и в плечо для ускорения подтолкнул, а сам занял наше место. — Это не твой клуб, даже забудь… и девочки тут не для тебя! — устрашающе внушительно прозвучало.

— Да лан, я понял, сами пользовать будете, — торопливым жестом умыл руки Мурад. Но мужики за его спиной, подступили к своему хозяину. — Просто не знал, что ты на малолеток падкий…