Июль 1992

Королевская семья непостижимым образом отклонила мой совет, и ее расщепление на глазах у изумленной публики продолжается.

История, пусть даже и на первый взгляд примитивная и несерьезная, часто доходит до нас в противоречащих друг другу версиях. Так, в последнюю неделю ноября британская публика, недовольно насупив брови, ссутулилась над следующей головоломкой. Заходил ли 16 ноября, в понедельник вечером, мужчина средних лет — невысокий, кругленький, носящий довольно нелепую седеющую челку — в Thresher's, виноводочный магазин на Прэд-стрит, в районе Паддингтон, и приобрел ли он там одну бутылку шампанского Bricout, а также пачку сигарет Raffles (общая стоимость £17,47), или — заходил ли тот же самый человек за день до того в другой филиал той же самой сети винных магазинов и купил ли он три бутылки вина (общая стоимость £ 17,47) там? Для большинства из нас все это не имело никакого значения, но, несомненно, значило очень многое для человека, о котором идет речь, — мистера Нормана Ламонта, Канцлера казначейства.

Дело заварилось 26 ноября, когда Sun опубликовал неопровержимый слив от своего агента в National Westminster Bank. Канцлер, сообщил информатор, к настоящему времени превысил лимит своей кредитной карты «Асеес» на £470; и ладно б только это — мистер Ламонт перерасходовал свой кредит за последние восемь лет двадцать два раза и получил не менее пяти письменных предупреждений после того, как не внес помесячных платежей, как то требовалось. Даунинг - стрит кряхтела и тужилась над новостью, упрекала газету в нарушении конфиденциальности, а затем заявила, что последний неоплаченный счет пропал из-за ремонтных работ в Одиннадцатом Номере[101], официальной лондонской резиденции Канцлера. Эти шаткие доводы мало кого впечатлили, а публика так и не пришла к единому мнению — одни увидели здесь чудовищный провал службы безопасности банка и жуткую назойливость прессы, другие открыто заявили о том, что не находят в этих финансовых откровениях решительно ничего удивительного, учитывая более широкий контекст, а именно состояние британской экономики под управлением мистера Ламонта.

Между тем, среди прочих сенсаций в заметке Sun затерялся маленький абзац о том, как мистер Ламонт воспользовался своей картой «Асесс» в районе Паддингтона в минувший понедельник. Evening Standard откомандировала туда корреспондента и откопала Джона Онануга, продавца в филиале Thresher's на Прэд-стрит, который живо припомнил, как он обслуживал Канцлера. Согласно версии мистера Онануга, мистер Ламонт сначала присматривался к бутылке шампанского Tescombes Brut, самого дешевого в магазине, за £11,99, а затем поднялся до среднего Bricout, за £ 15,49, которое рекламировалось под весьма уместным в данном случае слоганом «кризис побоку». Также Канцлер купил пачку Raffles 100, сигарет с низким содержанием смол, продававшихся всего за £1,98. Мистер Онануга сказал, что узнал мистера Ламонта, как и одна из покупательниц, а также заприметил в его бумажнике пропуск в Палату общин; еще он добавил, что Канцлер особенно настаивал, чтобы бутылка шампанского была охлажденной.

Все эти конкретные детали, казалось бы, яйца выеденного не стоящие, на самом деле были потенциально роковыми. Про мистера Ламонта известно, что он курит только маленькие сигары; жена его не курит вовсе. Raffles в любом случае вряд ли та марка сигарет, которую кто-либо из них мог бы курить; имидж сигарет — сердитые, но с претензией на шик: о мужчине, который курит Raffles, можно предположить, что у него раздолбанный драндулет со значком Playboy на багажнике, а о женщине — что она мечтает запаучить своего босса на новогодней корпоративной вечеринке, прямо за боксом с файлами. А как, кроме всего прочего, насчет охлажденного шампанского? Оно намекало — да какое там, вопияло — о немедленном употреблении. В вечер понедельника, о котором идет речь, мистер Ламонт при свидетелях покинул спецкомитет государственной службы в шесть пятнадцать, а затем его видели на официальном приеме в Одиннадцатом Номере — некоторое время спустя. Журналисты шушукались о «пропавших полутора часах», что на языке газетных заголовков трансформировалось в «НОРМ, ВЫ ПО КАКИМ ТАКИМ ДЕЛАМ ОТСУТСТВОВАЛИ?» (Daily Star).

Флит-стрит чует запах секса, словно чердачный котяра; и если секса самого по себе — под которым мы разумеем, натурально, секс внебрачный или иной нонконформистский — недостаточно, чтобы устроить министру аутодафе, то в качестве растопки ничего лучшего не придумаешь. Наипервейший способ завалить члена правительства в Британии — связать его приватную опрометчивость с общественной некомпетентностью. В таких случаях никто не рассуждает — ага, я вижу, министр ведет сексуально насыщенную жизнь, ну что ж, надо думать, таким образом он снял напряжение после тяжелой недели государственной службы и вернулся к рабочему столу со свежей головой. Как бы не так; обычно рассуждают совсем по-другому: нет, вы гляньте-ка на этого, что творит-то? Ему важными государственными делами надо заниматься, а он! Иногда, конечно, министр сам способствует и даже нарывается на интерпретацию второго рода. Последний из низвергнутых приближенных помощников Джона Мэйджора Дэвид Меллор, тогда еще министр по делам Национального Наследия, совершил телефонный звонок своей подружке-актрисе, в ходе которого утверждал, что их последнее сексуальное рандеву оказалось столь потрясающим и продолжительным, что у него не было сил сочинять свою следующую речь, с которой он должен был выступать в министерстве. В тот момент это могла быть обычная интимная похвала, вежливость любовника, но, как выяснилось, телефон прослушивали, и британское пуританство оснастило этот разговор следующей текстуальной экзегезой: министр слишком изнурен, чтобы мыслить, не допуская ошибок. В последовавшем падении мистера Меллора незаконность телефонной прослушки была делом десятым. Теперь понятно, почему большинство речей министров такого низкого качества, хотя в любом случае все они ужасны настолько, что постороннему наблюдателю трудно было бы определить, к какому именно периоду в сексуальном цикле политика относится тот или иной спич. Джермейн Грир, дискутируя с одним неотесанным чурбаном, утверждавшим, что женщины не в состоянии должным образом выполнять сложную и ответственную работу — водить самолеты, управлять страной, потому как у них, такое дело, хм-хм, время от времени, правильнее сказать, так вроде как раз в месяц, случается известно чего, они, как бы это сформулировать-то, становятся не совсем надежными, — мисс Грир внушительно посмотрела старому хрычу в глаза и спросила: «А сейчас у меня есть менструация?» Министры, в свою очередь, могут попробовать воспользоваться той же уловкой, когда их поздравляют с блестящей речью: «Да брось ты, всего делов-то — малость попялился прошлой ночью: здорово, кстати, помогает — в том плане, что речи сочинять».

В политическом смысле наиболее отягчающие обстоятельства — это детали банковского счета «Асесс» мистера Ламонта. Если кому-то захотелось бы связать частную и общественную сферы деятельности и предположить, что поведение в одной сфере оказывает влияние на поведение в другой, то тут открывались самые широкие возможности. Частное лицо, которое беспечно влезает в долги и, не погашая эти самые долги, навлекает на себя значительные штрафные проценты — чтобы затем руководство банка вынуждено было умолять его внести деньги — и которое обвиняет ремонтную бригаду за то, что он сам не в состоянии оплатить свой последний счет? Могло ли у этого частного лица быть нечто общее с Канцлером, при котором процентные ставки в государственном секторе чудовищно подскочили, который держал фунт на неконкурентоспособно высоком уровне, который утверждал, что Британия никогда не выйдет из механизма контроля валют — до того дня, пока Британия не вышла из механизма контроля валют, и который во всем предпочитает обвинять немцев и Bundesbank? Похоже или не похоже, что все это один и тот же человек?