Она знала, что вряд ли сумеет добыть еще какие-то сведения, помимо тех, которые содержались в картонной папке, предоставленной ей Аланом Бартлетом. Капитан Болгорио помогал ей лишь потому, что помощь, оказываемая ему самому время от времени Федеральной криминальной полицией Соединенных Штатов, обеспечила его успехи на родине и помогла произвести хорошее впечатление на начальство. Стопроцентная “услуга за услугу”. Болгорио распорядился, чтобы тело Проспери пока задержали в морге.

Бартлет утверждал, что Парагвай печально известен своим отказом от сотрудничества в области экстрадиции и поэтому является общеизвестным убежищем для военных преступников и прочих людей, десятками лет скрывающихся от международного правосудия. Его одиозный коррумпированный диктатор, “пожизненный президент” генерал Альфредо Стресснер очень заботился об этом. После того как Стресснера в 1989 году скинули, появилась надежда на улучшение ситуации. Но ей не суждено было сбыться. Парагвай так и остался невосприимчивым к требованиям экстрадиции.

Так что эта страна была идеальным местом для престарелого негодяя вроде Марселя Проспери. Корсиканец родом, Марсель Проспери, по существу, был правителем Марселя во время Второй мировой войны, а после ее окончания контролировал героиновый бизнес, проституцию и сделки по купле-продаже оружия. Вскоре после того, как война закончилась и Интерпол снова взялся за дело, он бежал в Италию, затем в Испанию, а оттуда в Парагвай. Здесь Проспери развернул южноамериканскую сеть по доставке героина из Марселя — так называемый “французский канал”, по которому большая часть снежно-белого марсельского героина попадала на американские улицы. Действовал он совместно с главным наркодельцом американской мафии Санто Траффиканте-младшим, который контролировал большую часть наркоимпорта в США. В подельниках Проспери, и Анна это знала, ходили даже некоторые высшие государственные чиновники Парагвая. Все это означало, что Проспери даже после смерти оставался очень опасным человеком.

В Парагвае у Проспери был респектабельный легальный бизнес — он владел сетью агентств по продаже автомобилей. Однако последние несколько лет он был прикован к постели, а два дня назад умер.

Одеваясь перед встречей с его вдовой, Анна обдумывала все детали дел Проспери и Мэйлхота. На основе того, что она узнала от вдовы Мэйлхота и из результатов вскрытия, она готова была держать пари, что Проспери тоже умер не своей смертью.

Но кто бы ни были убийцы, они отличались находчивостью, умом и имели многочисленные связи.

Тот факт, что все убитые значились в бартлетовских документах по “Сигме”, был очень важен, но что он давал? Где обретаются остальные, обладавшие доступом к этим именам и делам, — в министерстве юстиции, в ЦРУ или за рубежом? Быть может, произошла какая-то утечка, и содержание этого списка стало известно не тем, кому следовало?

У нее начала складываться теория. Убийцы — а скорее всего, их должно быть несколько, — вероятно, не испытывают финансовых проблем и имеют доступ к нужной информации. Если они действуют не сами по себе, то, значит, их нанял кто-то, обладающий деньгами и властью, — но из каких побуждений? И почему сейчас, почему так внезапно?

Анна снова вернулась к проблеме списка — кто именно мог его видеть? Бартлет говорил о внутренней ревизии, проведенной ЦРУ, и о решении подключить к ней ОВВ. Сделать это посоветовали люди, руководившие расследованием, крупные правительственные чиновники. Мог ли видеть эти документы сам министр юстиции?

И все равно оставалось несколько вопросов, которые прямо-таки бросались в глаза.

Почему убийства замаскированы под естественную смерть? Почему так важно сохранить сам факт убийства в секрете?

И как насчет...

Зазвонил телефон, вернув ее к реальности. Такси прибыло.

Она закончила наносить макияж и спустилась вниз.

Такси — серебристый “Мерседес”, может быть, тоже краденый — пробивалось сквозь толпу на улицах Асунсьона, явно нисколько не считаясь с тезисом о драгоценности человеческой жизни. Водитель, красивый мужчина лет под сорок, с желтовато-коричневым лицом, карими глазами и тщательно, волосок к волоску прилизанной прической, одетый в очень идущую ему белую полотняную тропическую рубашку, то и дело оглядывался на нее, будто рассчитывал на более близкое знакомство.

Анна открыто игнорировала его. Латиноамериканский повеса, питающий к ней интерес, был ей нужен меньше всего на свете. Когда машина остановилась перед светофором, она выглянула из окна на уличного торговца, поднесшего к самому окну такси целую кучу часов — сплошь поддельные “Ролексы” и “Картье”, — и отрицательно покачала головой. Рядом крутился еще один продавец — вернее, продавщица, — дряхлая старуха с травами и кореньями.

С момента прибытия в город Анна не видела ни одного белого. Может быть, они и вовсе здесь не попадаются. Асунсьон все-таки не Париж. Автобус, ехавший перед ними, изрыгнул облако вонючего дыма.

Она заметила, что движение поредело, улицы стали шире, по сторонам появились деревья. Они находились в предместьях, приближаясь к цели. У нее была в сумочке карта города, но она не хотела без необходимости доставать ее.

Она вспомнила слова капитана Болгорио о том, что дом Проспери находится на Авенида Марискал Лопез, а это было в восточном секторе, на пути в аэропорт. Анна проезжала по этой улице, когда ехала в город, именно там находились эти красивые особняки в испанском колониальном стиле.

Но на улице, которую она видела сейчас из окна, не было ничего знакомого. Совершенно точно, она никогда не видела эту часть города.

Она подняла глаза на водителя и спросила:

— Куда мы едем?

Он не ответил.

— Эй, послушайте... — начала Анна, но тут водитель резко свернул на обочину. Улица была тихой, машин на ней почти не видно.

Господи Иисусе!

У нее нет оружия. Ее пистолет заперт в ящике стола в офисе. Ее подготовка по части боевых искусств и самозащиты вряд ли...

Водитель обернулся и наставил на нее большой черный пистолет 38-го калибра.

— Теперь будем говорить, — сказал он. — Ты прилетела из Америки. Ты хочешь посетить имение сеньора Проспери. Ты понимаешь, почему некоторые люди тобою интересуются?

Анна постаралась взять себя в руки и сохранять спокойствие. Если у нее и могло быть какое-то преимущество, то только психологического плана. Минус противника состоял в том, что его знания ограниченны. Он не знал, кто она такая. Или же знал?

— Если ты — шлюха из отдела по борьбе с наркотиками, то у меня есть друзья, которые с удовольствием согласятся немного поразвлечь тебя... перед тем как ты навсегда исчезнешь при невыясненных обстоятельствах. Кстати, ты не одна такая — были и до тебя. Если же ты politico из Америки, то у меня найдутся другие друзья, которые с радостью с тобой, так сказать, поговорят.

Анна придала своему лицу выражение скуки пополам с презрением.