– Хм… Неплохая мысль, – отозвался Еременцев. – Но что делать, если блатные все-таки не согласятся? Если решат, что скоро и так смотрящего выручат?

Васильев зло оскалился:

– Согласятся. Мне сейчас терять нечего – если будут ерепениться, я им объясню, что их Батя в ШИЗО и повеситься может…

Ключи – очень маленький и очень бедный старательский поселок. Соответственно, и дорогу к нему нормальную никто проложить не озаботился – только первые два километра от «серпантинки» она была хоть на что-то похожа, а дальше уже шла раздолбанная колея, пробитая году в пятидесятом, да так с тех пор и не подвергавшаяся особенным изменениям. Колея постоянно ныряла в многочисленные ложбинки, взбиралась на невысокие пологие сопки, а более крутые обходила, петляя, как уходящий от погони заяц. В общем, не дорога, а наказание.

Но вездеход потому так и называется, что предназначен для мест, где есть или такие дороги, или вовсе никаких. Эмчеэсовский вездеход медленно, но верно двигался по направлению к Ключам. Если бы кто-то из жителей поселка увидел машину, он бы наверняка сильно удивился – никаких чрезвычайных происшествий, требовавших вмешательства властей, в Ключах не происходило давным-давно.

С тех самых пор, пожалуй, как несколько старателей, упившись самогоном, видели неподалеку от поселка снежного человека. Хотя как раз тогда Семена Лаптева, позвонившего куда-то в город – куда именно, он, протрезвев, и сам не вспомнил, – послали матерно, посоветовали лучше закусывать и бросили трубку. А сейчас нате вам – ни снежного человека, ни каких других катаклизмов, а эмчеэсники едут. Впрочем, никто из поселковых жителей вездехода пока увидеть не мог.

Здоровенная машина только начала медленно, с громким урчанием, взбираться по склону высокой, но пологой сопки, расположенной километрах в шести от поселка.

Немного не доехав до вершины сопки, вездеход остановился. Несколько секунд ничего не происходило, а потом люк приподнялся, и из машины показалась голова в очках, шлемофоне и с замотанным шарфом подбородком. Высунувшийся человек повертел головой, внимательно осматривая местность, а потом оперся руками о края люка и выпрыгнул наружу. Оказавшись снаружи, мужик в шлемофоне еще раз осторожно осмотрелся. Затем наклонился к открытому люку, что-то сказал. Из люка появился толстый черный ствол какого-то солидного оружия. Мужик сноровисто принял его и соскочил с вездехода. В руках у него был ПЗРК «Игла» – российский аналог «Стингера", который, как признавали все знающие люди, во многом превосходил своего заокеанского братишку. Мужик двинулся вверх, по все той же разбитой колее. На вершине сопки он осмотрелся, подошел к здоровенному серому валуну, находившемуся метрах в десяти от дороги, и закурил, оперев «Иглу" о камень. Если бы не внушительное оружие, выглядел бы мужик предельно мирно – невысокий, худой и довольно невзрачный.

Раздавшийся вдалеке еле слышный стрекот приближающегося вертолета заставил курящего насторожиться. Мужик мгновенно потушил сигарету и растер в невесомую пыль серые столбики пепла, валявшиеся под ногами. Окурок он не бросил на землю, а сунул в карман, явно не желая оставлять за собой следов. Стрекот вертолета быстро приближался. Мужик в шлемофоне поднял ПЗРК и обошел валун – теперь он стоял со стороны, противоположной той, откуда приближалась вертушка. Потом он несуетливо проверил свое оружие и, видимо, оставшись довольным результатами проверки, опустил «Иглу». Но теперь поза его была напряженной – за одну-две секунды он легко мог подготовиться к выстрелу.

Рассчитана засада была идеально. Прежде чем опуститься на вертолетную площадку, подлетающий борт должен будет взмыть и зависнуть над сопкой, чтобы не врезаться в нее. Некоторое время вертолет будет висеть в воздухе. Отличная мишень, промазать просто невозможно.

Вероятно, мужик из вездехода думал именно так. Он был абсолютно спокоен.

– Вот так мы, короче, того придурка и притушили, – закончил свой рассказ широкоплечий мужик с татуированными пальцами, сидящий на водительском месте «Магируса» – здоровенного карьерного самосвала, пользующегося на севере очень большой популярностью. Грузовик катил по «серпантинке» на север с очень приличной скоростью. Рядом с водилой сидел пассажир – пожилой бородатый мужик в шляпе, очках и закрывающем нижнюю половину лица шарфе. Именно к нему и был обращен длинный монолог водилы, упоенно повествовавшего о подвигах своей боевой юности. Собственно, он и взял пассажира не столько ради денег, сколько для того, чтобы был слушатель.

– А еще у нас, короче, такой случай был, – начал водила. – Я тогда попал по малолетке, мы с корешами ларек бомбанули, но прикинь, вышло так…

– Слышь, друг, – перебил его пассажир. – А ты про бунт на зоне ничего не слышал? Ну, сейчас про него все заговорили, на пятой зоне. Ты, смотрю, человек бывалый. Что думаешь?

– Да что тут думать?! – воскликнул словоохотливый водила. – Просто менты – козлы. Долбают пацанов своим уставом сраным, вот и нарываются на неприятности. Из-за этого по жизни все бунты и бывают на зонах. Вот прикинь: у меня один кореш срок мотал под Ягодном. Блатной был, правильный пацан. Так его эти уроды в погонах сразу, как он к ним попал, работать заставить пытались. Он им объяснил, что блатной и не может, они не отцепляются. В ШИЗО его на неделю засунули, потом в ПКТ на месяц. Там его активисты перевоспитывать пытались, но он кому-то башку проломил. Его снова под суд и еще срок накинули. Так все эти хреновины и случаются. Мусора лезут, куда не надо, а пацаны от этого страдают.

Водила явно противоречил сам себе – совсем недавно он говорил, что на неприятности нарываются мусора, а теперь у него страдали пацаны. Впрочем, с другой стороны, и то, и другое было правдой – во время бунтов достается всем.

Пассажир кивнул.

– Да, прав ты. Так обычно и бывает. Хотя и мусорам несладко приходится.

– Точно! – охотно кивнул водила. – Мне один пацан знакомый рассказывал, что, когда бунт на «восьмерке» был, они до «кума» с «хозяином» добрались… – водила сделал паузу, явно ожидая дальнейших вопросов. Пассажир его не разочаровал:

– И что сделали? Мочканули?

– Конечно! Но не просто так – обоих посадили в железные бочки, бензином облили и подожгли. Хоронили этих уродов потом в закрытых гробах.

– Круто…

– Еще бы! Так их и было за что. Они в зоне беспредел устроили жесткий.

Пассажир еле заметно усмехнулся. Очень уж забавно было слушать, как водила с уверенным видом пересказывает услышанные где-то сплетни. Впрочем, ничего плохого в этом, конечно, нет. Дорога длинная, делать нечего.

– И ты, значит, думаешь, что и сейчас на пятой зоне та же фигня? – спросил пассажир, никак не проявляя внешне своего скептического отношения к услышанному. – Думаешь, менты пацанов сами спровоцировали?

– Конечно! Кстати, ты в курсах, – водила понизил голос до шепота, хотя в машине, кроме них двоих, никого не было, – на этой зоне сам Батя сейчас срок мотает. Смотрящий по всему краю!