— Зозо! Зозо, очнись! ЗОЗО!

— А! — я резко встала. Вокруг меня стояли испуганная Нами и настороженный Луффи. Слезы градом катились по моим щекам, и я не могла их остановить.

— Зозо, ты в порядке? — спросил Луффи, сжимая мою руку.

— Да, — ответила я, вытирая лицо рукавом и улыбаясь. — Просто кошмар, такое бывает.

— Это был не просто кошмар, — сказала Нами. — Я не могла тебя разбудить, и мне пришлось позвать Луффи, так как я больше не знала, что делать.

— Прости, — засмеялась я. — Я напугала тебя. Я не хотела. Пойду лучше поднимусь на палубу, подышу свежим воздухом. А ты ложись спать. И ты тоже возвращайся, Луффи.

— Может, мне лучше… — начала Нами, но я не дала ей закончить.

— Все хорошо, я же больше не сплю, — сказала я, накинув на себя кофту, и поднялась на палубу. Нами решила вернуться в постель, однако Луффи последовал за мной.

Мы некоторое время стояли молча, облокотившись о борт корабля, но в конце концов Луффи спросил:

— Что это было?

— Сон, — ответила я.

— Это был не просто сон, — не согласился Луффи. — Зозо, я видел его. Это что-то большее.

— Да, — сдалась я. — Это крупица моих воспоминаний, которые я не хочу вспоминать. Я уже видела его раньше, во время битвы с Арлонгом, но сейчас… все настолько ярко. Я словно проживаю тот ужас снова. Запах, ощущения, страх и боль — я чувствовала все.

— Теперь понятно, почему ты забыла все воспоминания до девяти лет, — задумчиво произнес Луффи.

— Все не совсем так, — сказала я. — Это не было моим выбором.

— Что ты имеешь в виду?

— Знаешь, когда с человеком происходит что-то ужасное, с чем он не может справиться в одиночку, само тело может среагировать по особенному, защищая само себя.

— Я не понимаю.

— Ну, смотри, если человек поранится, тело тут же начинает заживать, избавляясь от повреждений. Если у человека возникает какой-то инородный предмет в теле, то и тут тело начнет защищать само себя, стремясь избавиться от лишнего. Это может быть как стрела, что проникла внутрь, или какая-нибудь зараза, или же вообще какая-нибудь опухоль.

— От нее нужно избавиться, — решил Луффи. — Нужен врач.

— Да, — согласилась я. — Но то же самое происходит и с нашими воспоминаниями. Некоторые воспоминания в определенном возрасте лучше не иметь. Их появление может причинить вред человеку. Так было со мной. Я пережила что-то нехорошее, понимаешь? И мой организм стал защищаться. Лишая меня воспоминаний. Но плохие воспоминания не желали уходить. Они прочно засели в моем сознании. И до того времени, когда наконец-то эти воспоминания были забыты, я потеряла большую часть своей жизни. У меня ничего не осталось.

— Но откуда ты все это помнишь?

— Дневник. Все это время я таскала с собой небольшую тетрадь, но не помнила, что это такое и для чего она мне нужна. Я просто носила ее с собой, словно чувствовала, что она очень важна. Я даже прочесть ее не могла, так как забыла, как надо читать. Но, съев безымянный фрукт, я всему научилось снова. Это был мой дневник, и там я не писала подробности своего прошлого. Я просто писала то, что со мной происходит. Потом почерк стал неразборчив, и я догадалась обо всём сама.

— Ты ищешь кисти реальности, потому что хочешь все вспомнить? — спросил Луффи.

— Нет, я не хочу все вспоминать. Как ты уже сам смог понять, мои воспоминания не очень хорошие. Мне было бы лучше, если бы я вообще ничего не вспоминала из того, что происходило до девяти лет.

— Понятно. Однако твои воспоминания почему-то стали возвращаться.

— Да, — согласилась я. — И я не знаю, почему это происходит. Знаю только одно — меня это пугает.

Луффи положил свою руку мне на плечо.

— Не волнуйся, — сказал он, улыбаясь. — Теперь ты не одна. Уверен, мы со всем справимся.

Смотря на него, я не смогла не улыбнуться в ответ.

***

Наступал рассвет. Так и не сумев больше заснуть, я провела все утро на палубе корабля, посвящая время творчеству и попивая чашечку горячего чая. Настроение было прекрасным.

Рисунки получались потрясающими. Давненько я так не проводила время. В тишине. В покое. Наедине с собой и миром живописи.

— ГДЕЕЕ??? — но всему рано или поздно приходит конец. — ГДЕЕЕ???

Естественно, это был Зоро. Похоже, он наконец-то проснулся и обнаружил пропажу. Его голос эхом отражался от стен корабля так, что буквально все вибрировало.

— ГДЕ???

— Что ты делаешь на моей кухне, голова-трава? Проваливай! Оставь мешок с мукой в покое!!!

— ГДЕ???

— Ааааа!!! Зоро! Я же купаюсь! Пошел прочь из ванной! За это ты мне будешь должен 100 000 белли!!!

— ГДЕ???

— Зоро, нет, не лезь туда! Это мои новые снаряды! Они еще не готовы!

— ГДЕ???

— О, Зоро! Доброе ут… ЭТО МОЕ МЯСО!!! Что ты с ним делаешь?

Похоже он уже всех на уши поставил. Периодически я слышала новые вопли, крики и звон разбивающейся посуды.

В конце концов, Зоро выбежал на палубу, где увидел меня. Его глаза налились кровью от злости, в носу торчала ватка, а из ушей выходил пар.

— Привет, — улыбнувшись, поздоровалась я, попивая чай. Ей богу, при виде меня у него аж руки затряслись!

— Где? — только и спрашивал он.

— Твои катаны? Ну, даже не знаю.

— Ты же не могла…?

— Что? Оставить твои катаны с тем стариком и китом? Вполне возможно, — мне хотелось посмотреть, что он будет делать, но то, что он задумал, уже напугало меня.

Зоро, не теряя ни секунды, перевалил ногу за борт с намерением прыгнуть в море и плыть назад. Я резко вскочила и, схватив его за футболку и штаны, стала тянуть обратно.

— Стой! Ты что удумал! Да стой же ты! Да не оставляла я их там! Зоро! Да послушай же ты меня! Что за идиот? ЗОРО! ОНИ У МЕНЯ, СЛЫШИШЬ?

Зоро остановился.

— У тебя? — недоверчиво спросил Зоро.

— Да! — вздохнув, ответила я, рухнув обратно на стул. — Я просто хотела позлить тебя, я же не думала, что ты готов на самоубийство!

— Я бы выжил.

— Где? В море — на Гранд Лайн — с твоим-то кретинизмом? Ага, ври больше.

— Верни их мне, — строго произнес он.

— С чего бы это? — Зоро не ответил, однако его мрачное лицо говорило о многом. — Слушай вот что, я тебе верну твои катаны, а ты прекратишь нападать на меня по пустякам. Идет?

— Идет, — тут же не задумываясь, ответил Зоро. Ну и отлично. Хоть где-то будет мир да гладь.

Мы спустились в мужскую каюту. Как только катаны Зоро были у него, он молча развернулся и ушел на палубу. Ни «спасибо», ни «рад, что ты их мне вернула», вообще ничего.