Керстин рассеянно переключала каналы: в основном шли передачи, куда можно было звонить за большие деньги и угадывать слова. Страшно неинтересно. Мысли вновь вернулись туда, где часто блуждали в последние две недели. Кто мог желать Марит зла? Кто подловил ее в состоянии отчаяния из-за ссоры, в приступе гнева? Испугалась ли она? Все произошло быстро или медленно? Было ли ей больно? Знала ли она, что ей предстоит умереть? Вопросы крутились в голове, оставаясь безответными. Из газет и телепрограмм Керстин узнала об убийстве девушки из реалити-шоу, но осталась на удивление равнодушной — ее до краев заполняла собственная боль. Вместе с тем ее не переставало беспокоить то, что это убийство отвлекает ресурсы от расследования смерти Марит. Ведь из-за внимания СМИ полиция бросила все силы на расследование убийства девушки, и гибель Марит больше никого не волновала.

Керстин села на диване и потянулась за лежавшим на столе телефоном. Если остальные бездействуют, то придется ей проследить за соблюдением интересов Марит. Это ее долг перед подругой.

После смерти Барби они стали собираться в кружок в зале клуба каждый день. Поначалу не обошлось без протестов. Угрюмое молчание нарушалось лишь язвительными замечаниями, но после того, как Фредрик объяснил, что иначе съемки продолжаться не будут, участники нехотя пошли на сотрудничество. Спустя примерно неделю они даже каким-то непостижимым образом начали ждать встреч с Ларсом. Он не разговаривал с ними свысока, слушал, высказывал соображения, не казавшиеся неуместными, и говорил с ними на одном языке. Даже Уффе, сам того не желая, начал относиться к психологу с некоторой симпатией, хотя скорее бы умер, чем открыто признал это. Групповые встречи перемежались индивидуальными беседами, что больше ни у кого не вызывало никаких возражений. Особых восторгов, правда, никто не высказывал, но все вроде бы смирились.

— Как вы пережили последнее время, учитывая все, что произошло? — Ларс одного за другим оглядел всех членов кружка, ожидая, что кто-нибудь возьмет слово. Под конец его взгляд остановился на Мехмете.

— Я считаю, нормально, — ответил тот, немного подумав. — Все так закрутилось, что я вроде как и не успевал задумываться.

— Задумываться о чем? — спросил Ларс, призывая его продолжить и развить свою мысль.

— О том, что произошло. О Барби. — Парень замолчал и опустил взгляд на руки.

Ларс оставил его в покое и оглядел прочих.

— По-вашему, это хорошо? Когда не надо задумываться? Вы тоже считаете, что шумиха сыграла положительную роль?

Снова непродолжительное молчание.

— Я нет, — мрачно ответила Йонна. — Я считаю, что было тяжело. Чертовски тяжело.

— В каком смысле? Что именно показалось тебе тяжелым? — Ларс склонил голову набок.

— Представлять себе, что с ней произошло. Когда перед глазами картины. Как она умерла, ну и все такое. И как она лежала в этом… мусорном контейнере. Омерзительно, блин.

— А другие тоже видят картины? — Взгляд Ларса остановился на Калле.

— Ежу ясно, что видим. Только об этом лучше не думать. Я хочу сказать, что это даст? Барби все равно не вернешь.

— А ты не думаешь, что тебе станет легче, если разобраться с этими картинами?

— Эх, полегчает, только если взять еще пивка! Правда, Калле? — Уффе стукнул приятеля по ноге и засмеялся, но, увидев, что никто его не поддерживает, снова помрачнел.

Ларс переключил внимание на него, отчего Уффе неловко заерзал на стуле: он единственный по-прежнему отказывался полностью включаться в процесс, как это обычно называл Ларс.

— Уффе, ты всегда изображаешь крутизну. А что творится у тебя в голове, когда ты думаешь о Барби? Какие возникают воспоминания?

Уффе огляделся по сторонам, словно не веря собственным ушам. Какие у него воспоминания о Барби? Он захохотал и посмотрел на Ларса.

— Смею утверждать, что если кто и говорит, будто первым делом вспоминает не ее сиськи, то он просто врет! Так что главное — силиконовые бомбы! — Он поднял руки, показывая размер, и вновь огляделся в поисках поддержки. Однако и на этот раз никто не засмеялся.

— Уффе, блин, очухайся, — раздраженно сказал Мехмет. — Ты что, совсем дурак или только прикидываешься?

— Откуда ты, блин, такой взялся! — Тот угрожающе наклонился к Мехмету, но где-то в глубине своего куриного мозга осознал, что его комментарий оказался, может, и не слишком в тему, и нехотя вновь угрюмо замолчал. Он просто ни черта не понимал. При жизни никто ее не любил, а теперь все сидят тут, как последние слезливые слюнтяи, и говорят о ней так, будто умерла их лучшая подруга.

— Тина, ты пока в основном молчишь. Как повлияла смерть Лиллемур на тебя?

— Я считаю это жуткой трагедией. — Она замотала головой, в глазах у нее стояли слезы. — Я хочу сказать, у нее ведь вся жизнь была впереди. И крутая карьера. По окончании сериала ее собирались фоткать для «Слица»,[30]уже была договоренность, а еще она общалась с каким-то парнем на тему поездки в Штаты, чтобы попробовать пробиться в «Плейбой». То есть она могла стать новой Викторией Сильверстедт.[31]Виктория уже почти старуха, а тут появляется Барби и занимает ее место. Мы с ней об этом много болтали, она ведь была с такими амбициями. Такая крутая. Тьфу, блин, какая трагедия. — Слезы полились из глаз, и она стала осторожно вытирать их рукой, чтобы не потекла тушь.

— Да, блин, трагедия, — сказал Уффе. — Что мир лишился новой Виктории Сильверстедт. И что ж теперь миру прикажете делать? — Он засмеялся, но, увидев обращенные к нему злобные взгляды, поднял руки. — Ладно, ладно, молчу. Можете спокойно рыдать, лицемерные идиоты.

— Тебя, похоже, все это очень раздражает, Ульф, — мягко заметил Ларс.

— Да не то что раздражает. Я просто считаю, что они чертовски лицемерят. Развели тут сопли по поводу Барби, хотя плевать на нее хотели, пока она была жива. Я, по крайней мере, честен. — Он развел руками.

— Ты не честен, — пробормотала Йонна. — Ты просто идиот.

— Смотрите-ка, психопатка заговорила. Засучи-ка рукава и покажи мне последнее произведение искусства. Совсем чокнутая. — Он опять засмеялся, и Ларс встал.

— Думаю, сегодня нам дальше не продвинуться. Ульф, а с тобой мне, пожалуй, стоит сейчас провести индивидуальную беседу.

— Ладно, валяй. Но не рассчитывай, что я там расплачусь. Этим успешно занимаются другие придурки. — Он встал и хлопнул по затылку Тину, которая повернулась и попыталась ударить его. Уффе только засмеялся и поплелся за Ларсом. Остальные смотрели ему вслед.

Она приехала в Танумсхеде на обед. После ужина в «Постоялом дворе» им пока больше не удалось встретиться, и Мельберг ждал двенадцати часов, сгорая от нетерпения. Он посмотрел на часы, которые неумолимо показывали «без десяти», и продолжил топтаться перед входом. Стрелки медленно ползли вперед, и он поглядывал то на циферблат, то на машины, периодически сворачивающие на парковку. В этот раз он снова предложил «Постоялый двор». Ему хотелось романтической обстановки, а лучшего места было просто не найти.