Высокий трагическим жестом сжал бледные губы, седая борода приподнялась вверх и встопорщилась. Он предпочитал выглядеть стариком и давным-давно не менял облик. «Незачем мне молодеть», — скорбно сообщал он соплеменникам. Интонации его голоса действовали словно ушат холодной воды. И сразу становилась видна Истина. Молодежь из Шайм Бхал, не достигшая трехсот лет, разбегалась от этой Истины в страхе. А она звучала так: нет ничего нового на Меоне. Все, что кажется таковым, уже случалось когда-то. Людей изменить невозможно. Природа. Биологический вид.

Владыка вздохнул и посмотрел вниз, на поверхность планеты. Пора перестать думать. Его мысли уже не первую сотню лет тоже ходят по кругу. Пора заняться делами. Где-то среди лесов и степей полуострова Вок находится носительница миссии — своенравная девочка Тайя. А молодежь нельзя оставлять без присмотра. Нужно ее найти. Выдернуть вверх, на свой уровень. Пусть даст отчет, миссия-то у нее непростая.

Владыка прищурился, погрузив взгляд во тьму, сгустившуюся над полуостровом. Густые леса, рощи, поля... плесень. Все плесень. Так где же девчонка? Да вот! Огонек сущности едва теплится. И дрыхнет без задних ног, как простой человек.

— Тайя, вставай! — загремел в ушах спящей девушки голос Владыки.

— Не хочу, — пробурчала она, не просыпаясь, перевернулась на другой бок и натянула одеяло на голову.

— А никто и не спрашивает, — хмыкнул Высокий. — Придется.

Босые девичьи ступни торчали из-под одеяла. И правильно, мерзни, нечего прятать от старших лицо! На поверхности голых пяток и голеней ярко светились линии энергетического контура. Владыка, улыбнувшись в усы, в предвкушении растер стариковские руки. Безответственную молодежь нужно учить! Дотянувшись, старик цапнул девушку за ноги и поволок вверх.

— Отпусти! — взвилась Тайя, проснувшись.

— Отпущу — упадешь, — строго сказал Высокий. — Отчитаешься наверху, дома.

Девушка дернулась изо всех сил.

— Нельзя!!! — закричала она.

— Что — нельзя? — недоуменно спросил Владыка. — Мы сейчас в атмосфере. Отпущу — полетишь вниз.

— Нельзя рвать связь с Пером!

— И правда, — опешил Высокий. — Садись ко мне на руку, поговорим.

Тайя зло выдернула из стариковского кулака одну ногу, потом другую. Перевернулась, повисла в воздухе, задрав подбородок.

— Я постою, — заявила она. Владыка нахмурился.

— Огонь сути в тебе едва теплится, — печально сказал он. — Видимо, ты натворила такое, что потеряла почти все способности. Я уж думал, ты даже летать разучилась.

— Я не летаю. Я просто стою...

«Дело плохо», — обеспокоился Высокий.

— Мне правда нужно поговорить. — Девушка закусила губу. — Пер в опасности. У него пошла черная полоса.

— Неприятности?

— Да.

— Продолжай.

— Я отвергла его. Оттолкнула. Владыка, не говори ничего. Я сама знаю, чем это грозит. Линии предопределенности порваны. Я почти потеряла способности. А Пер... Он пока держится.

— Восстановить предопределенное невозможно. Твоя миссия прервана, — тяжело уронил старик. — Мальчик скоро умрет.

— Не умрет! — По щекам Тайи катились слезы. — Владыка, ведь я — человек! Да, наполовину, по маме. Но все равно человек! А люди могут... Да что я говорю, вспомни сам!

«Нечего мне вспоминать, — хмуро подумал Высокий. — Неудачная миссия, старая песня. Никакой силы больше у девочки нет».

— Зачем ты это сделала, дочь человеческая? — глухо спросил он.

— Пер — не кукла! — воскликнула девушка. — Он должен преодолеть... свои трудности. Думаешь, я хочу его боли?

— Ты его любишь, дитя, — отозвался Владыка.

— Да! — Тайя сорвалась на крик. — Вы все хотели игрушку. Хотели, чтобы я его вела... под уздцы... как вола! А я не хочу! И не буду! Вы можете получить то, что хотите, только если я откажусь выполнять ваши приказы!

— Отказ от миссии, — слова старика были подобны порыву зимнего ветра.

— Нет. Пер сам хочет стать тем, кем вы его видите.

— Не сможет. «Неприятности», о которых ты говоришь, будут бить его, пока не убьют. Твоя миссия прервана, девочка. Я сожалею.

— Как посланницы Высоких — да, прервана. Но не как человека!

«Она не только способности, но и ум потеряла», — печально подумал старик.

— У людей нет никаких миссий, — сказал он, отвернувшись.

— Вспомни, Владыка! Да вспомни же!

Тайя скорчилась в равнодушных объятиях старика, но хватка оказалась железной.

— Вниз, на Землю, — он говорил с девушкой, как со слабоумной. — Под одеяло и спать. Это все, что ты теперь можешь. Твоя миссия прервана. Ты лишаешься нашей поддержки...

К счастью, путь оказался недолгим.

Тайя пришла в себя на кровати. Вытерла слезы. И, собравшись с силами, воспарила над ложем, тут же рухнув обратно.

«Могу».

После этого девушку поглотило беспамятство.

Тяжело ступая, Пер шел от здания Академии прочь. Куда? Решительно все равно, но ноги сами собой направлялись домой. Все вокруг казалось каким-то ненастоящим, непрочным. Сойди с тропинки — и реальность исчезнет, как сон. Случайно толкни — и она рассыплется прахом. Еще декаду назад юноша думал, что мир прекрасен и добр, что его окружают чудесные люди, а жизнь — это нечто само собой разумеющееся, надежное, как земля под ногами. Но тот разговор с Таией разрушил все планы. Уничтожил надежду на будущее. И словно вывернул мир наизнанку.

После страшного объяснения с любимой Пер почувствовал себя пустым местом, трусливым ничтожеством. Одно это еще можно было как-нибудь пережить, если сосредоточиться на пути к своей цели. Но нет... На следующий день выяснилось, что тяжело заболела дочка квартирной хозяйки. Некрасивая девчонка—подросток, единственный ребенок немолодой бедной женщины. Та сдавала комнатку за пять тхангов в месяц — почти даром. Какие в Барке приезжие, кроме горстки нищих студентов?

Дочь госпожи Ляйды внезапно свалилась в бреду. Денег на визит врача не хватало, в дом зачастили знакомые. Виновато прятали глаза, разводили руками. Никто из них медной монеты не дал — лишь пустые советы. Пер весь день просидел в комнате тетки Ляйды и девочки. Приносил воду, глядел на больного ребёнка пустыми глазами. К ночи знакомые разбрелись, У девочки усилился жар. Тогда юноша встал, пошел в спою комнату и забрал почти все деньги, оставшиеся от прошлой стипендии.

— Госпожа Ляйда, этого на врача хватит? — спросил Пep, протягивая женщине горсть медных монет.

— Пеp, сынок... Врач не нужен. Нам с дочерью нечего есть.

Госпожа...

— Мама Ляйда. Для всех — тетка Ляйда, а для тебя — мама.