Князь Хованский почувствовал свою силу, ведь в Москве и Подмосковье других войск, способных противостоять стрельцам, не было. Вместе с сыном Андреем он отправился на переговоры в Воздвиженское. На ночевке они были схвачены царскими стольниками и 17 сентября, в день рождения Софьи, в качестве пленников доставлены в Воздвиженское. Софья их не приняла, на окраине села бояре зачитали им обвинение в намерении извести царей и захватить власть, объявили смертный приговор, который тут же привели в исполнение, отрубив головы.

Лишившись главы Приказа, стрельцы растерялись, стали слать Софье покаянные письма и челобитные. Софья, в свою очередь, стала слать письма в ближайшие губернские города с просьбами собрать ополчение. Стрельцы испугались, начали просить Софью о милости, обещали служить верой и правдой. Софья обещала прощение при условии казни Алексея Юдина, помощника Хованского. Стрельцы Юдина убили. Тотчас главой Стрелецкого приказа был назначен думный дьяк Федор Леонтьевич Шакловитый. Он быстро навел порядок. Стрелецкие полки из Москвы, участвовавшие в бунте и погромах, были отправлены в Курск под благовидным предлогом защиты от крымских татар и османов. За стрельцами шли обозы со стрелецкими женами и детьми, скарбом. Москва облегченно вздохнула. Уже в ноябре царский двор воротился в Москву. Для Алексея угроза со стороны стрельцов миновала, но оставался его главный враг – Милославский, человек деятельный, хитрый, злопамятный. Чин боярина он получил еще в 1677 году. После Аптекарского приказа был главой приказа Большой казны (по-современному министром финансов), Рейтарским приказом, Большого дворца, Галицкой чети, Владимирским и Иноземным приказами. И везде расставлял свою родню или преданных ему людей. Жаден был и корыстен, воровал из казны, брал подношения, считая, что Приказы даны ему на кормление. Всегда держал нос по ветру. После смерти Федора Алексеевича стал поддерживать Софью. Владел дачей – селом Кунцевым. Петр I, видевший, как Милославский подстрекал стрельцов во время бунта, яро ненавидел боярина. И когда пришел к власти, распорядился достать из могилы прах Милославского, что был похоронен на кладбище при церкви Николая Чудотворца в Столпах в Армянском переулке, и отвезти на телеге, запряженной свиньями, в Преображенское, где сбросить в яму.

Стрелецкий полк в Кремле тоже подвергся репрессиям. Часть стрельцов была переведена в иные полки, а на их место взяли других, полковника Головатого с двумя сотнями стрельцов вывели в Курск, другую сотню во главе с Алексеем – в Воронеж. Терехов в душе возмущался. Их полк охранял Кремль и меньше других был замешан в бунте, но попал под раздачу. А с одной стороны, Алексей и рад. В Москве сейчас правят бал Софья и Милославские, которых целый клан. А Иван Михайлович не из тех, кто оставляет недругов или противников в покое. В принципе, Алексей ничего плохого Милославскому не сделал, но перешел дорогу, когда встал за царский трон. Милославский опасался усиления влияния любого человека на царя, будь он хоть малых чинов, хоть князь или думный боярин.

Переход стрельцов до маленького городишка Воронежа, коим он был в то время, занял почти полтора месяца. Сильно тормозил обоз, да под конец перехода зарядили дожди, дороги стали непроезжими. Не столько ехали, сколько толкали телеги. Усталые, измученные, в мокрой одежде, прибыли в город. С трудом расположились. В воинской избе тесно, не рассчитана длинная изба на такое количество людей. Немного позже, когда Петр женится на Евдокии Лопухиной, сошлет в монастырь Софью и будет править единолично, Воронеж разрастется, в нем будут строиться корабли для Азовских походов Петра.

Город стоял на удобном месте, недалеко от слияния рек Дон и Воронеж, прикрывал губернии российские от набегов крымских татар. Кстати, Россия до сих пор платила Крымскому ханству дань. Крымчаков уже раздавили бы, если не сильная поддержка ханства Османской империей. А татары своих разбойничьих замашек не забывали, то с грабительскими походами по Украине пройдут, то по южным землям России. И мутят народы постоянно, особенно единоверцев – башкир, ногайцев.

У Алексея забот полон рот. Всех стрельцов и семьи их разместить надо, зима на носу, да о прокорме думать. Хорошо, что местный воевода помог. После Москвы, города по тем временам огромного, Воронеж селом казался. Зато Алексею дышалось легче – недругов нет. Настала зима. По степям ветер сильный, снег несет. В такую погоду только в теплой избе сидеть. Одно радует – набегов нет. Только проходят мимо обозы – к Крыму или к казачьей столице Черкасску. Обозы в город заходили на ночевку, самим поспать, лошадей покормить, в конюшне при постоялом дворе отогреть.

Однажды с гиканьем и свистом, прямо разбойничьим, в город через крепостные ворота влетел отряд казаков, остановились на постой. Отрядом командовал седоусый казак.

– Кто это? – спросил Алексей у ратника-стражника.

– Из Черкасска войсковой атаман Фрол Минаев. Зимнее посольство в Москву, не иначе. За жалованьем едут, каждую зиму так.

Жалованье Донскому казачьему войску завозили раз в год, в конце его. Казаки остановились на два дня. С ними прибыл еще один человек, страшного вида и поведения. По одеянию на монаха похож, однако проповеди нелепые. Алексей подошел, послушал – о пришествии Михаила Архангела вещал мужчина. Как оказалось, видел он Кузьму Ларионовича Кузнецова по прозвищу Косой, личность на Дону известную. Был он уроженцем Ельца, проживал в кузнечной слободе близ Введенской церкви, был женат, имел сына. В тридцать лет отправился на моление в Соловецкий монастырь, что не было редкостью, такое паломничество приветствовалось. Пробыл в монастыре недолго, в 1658 году в Соловецкий монастырь привезли новопечатные книги патриарха Никона. Монахи, книги прочитав, нововведения отвергли. Кузьма к ним примкнул, стал старообрядцем, ушел из монастыря. Бросив семью, ушел на Дон, подальше от властей, обосновал на Заполянском острове в верховьях реки Медведицы крепость-монастырь. Неподалеку, на реке Чир, монах Иов основал еще один старообрядческий монастырь. Старообрядцы по всей стране стали подвергаться гонениям, особенно после сожжения протопопа Аввакума, и потянулись на юг во вновь основанные монастыри. В 1674 году на старообрядческие монастыри был послан отряд стрельцов из Тамбова. Старообрядцы, извещенные сообщниками, разбежались на время, стрельцы вернулись ни с чем – ни пленных, а тем более зачинщиков.

А Кузьма Косой вновь начал проповеди.

«Во всем Московском государстве благочестия нет», – утверждал он. До поры до времени казачество относилось к старообрядцам лояльно, даже одобряли.

А по весне гонец привез в Воронеж приказ от главы Стрелецкого приказа Шакловитого: сотне Терехова монастырь на Медведице извести, Кузьму Косого пленить и в железах в столицу доставить. Алексей приказ прочитал, хмыкнул. Приказ всегда легче отдать, чем выполнить. Начали собираться – запас провизии на телегах, немного овса для лошадей. Трава в степи уже выросла, подножный корм есть, но если кормить коней одной травой, у них животы пучит, погубить можно. Вышли конно, при маленьком обозе в пять телег. Рядом с Алексеем проводник идет, которого воевода выделил. Для стрельцов местность незнакомая, раньше эти земли назывались Диким полем, отары овец и табуны лошадей паслись, принадлежащих орде. Сгинули уже монголы, только память недобрая осталась. Кончились сосновые и еловые леса. В степи без проводника ориентироваться сложно. Ни карты, ни компаса, проводник по одному ему известным приметам ведет. Кажется – пустынна степь. Ан нет, далеко впереди, на холме, всадник на коне покажется и исчезнет. А кто он? Татарин, казак, раскольник – поди разгляди. Три недели добирались, а когда прибыли, Алексей понял: штурм трудным будет. Во-первых, монастырь на острове, до него еще добраться надо, а как, если лодок нет? Плыть рядом с конем, держась за него, как татары делали? А как же пищали тяжелые, порох? Пищали на дно тянуть будут, а кроме них у стрельцов сабли, бердыши, – одним словом, железо. А порох замочи, так и пищали не нужны, как без пороха стрелять? А еще запас свинцовых пуль, амуниция. Да и это не все. Монастырь на острове укреплен не хуже иной крепости. Высокий тын из бревен наверху земляной насыпи. С двух сторон речной берег, тут, если атаковать, то с кораблей, перебросив мостки. А ни кораблей, ни лодок нет, хоть бы воевода воронежский или проводник заранее предупредили. Сами не знали или подвох устроили? Сторонников у старообрядцев много, вполне возможно. Расположились лагерем на берегу реки, напротив острова. Из-за тына выглядывают старообрядцы и, похоже, чувствуют себя в безопасности. Бревенчатый тын высокий, бревна крепкие. Чем славна воронежская земля, так это сосновыми лесами. Сосны крепкие, высокие, корабельные, позже Петр Великий использовал их для мачт кораблей. При подготовке второго Азовского похода, зимой 1695 года, в Воронеже построили 522 судна, 42 большие мореходные лодки и 134 плота, на которых перевозили грузы.