– Я прослежу за ней, – обещала Рози.

– Да, прошу вас, – проговорил я.

Спустился и отвел машину от бдительного регулировщика, успев сделать это в последнюю минуту. Он заметил отъехавший автомобиль и приуныл.

А я завернул за угол, остановился и позвонил Фрэнку Сноу в Харроу.

– Да. я буду в офисе в четверг и с удовольствием с вами встречусь, – сообщил он. – Что вас интересует?

– Один ваш бывший ученик.

– Мы не обсуждаем с прессой дела наших бывших учеников, – сухо пояснил он.

– Я не из прессы.

– Кто же вы в таком случае?

– Я скажу вам в четверг. Можно мне подъехать к девяти утра?

– Лучше к десяти. – Он заколебался. – Приезжайте, и мы выпьем кофе, если у вас какой-то срочный вопрос.

– Хорошо, – согласился я. – Кофе в десять утра, в четверг. Спасибо. До свидания.

Я не вернулся домой, а отправился на скачки. Мне нужно было наверстать упущенное, встать на углу центральной улицы, зазвонить в колокольчик и привлечь к себе внимание громкими возгласами.

Ипподром Тоусестер расположен в живописных окрестностях графства на западе Нордхэмптона. Я воодушевился, обрадовавшись ярко светившему солнцу, и притормозил у внушительного, украшенного арками и колоннами входа на автостоянку. Пристально осмотрел места для парковки, не сразу выбрав подходящее. Разумеется, я не желал вновь сталкиваться с Эндрю Вудвардом, но и перспектива оказаться в западне между ипподромом и рядами машин меня тоже не привлекала. Как-то я попал в подобную ловушку и с трудом из нее выбрался.

Поиски добычи были недолгими. Он, как всегда, сидел в баре, около весовой, на нижнем этаже Королевской трибуны.

– Хэлло, Падди, – поздоровался я.

– Хэлло, Сид. Что занесло тебя в Нордхэмптоншир?

– Да так, ничего особенного. А ты-то как здесь очутился?

– Я живу совсем рядом, по дороге. И бываю на ипподроме каждую неделю. Успел привыкнуть.

Мне это было известно. Вот почему я и поехал в его родные края, не сомневаясь, что перед первым заездом застану Падди в баре.

– Что мне для тебя сделать, Сид? – полюбопытствовал он.

– Ничего, Падди.

Я огляделся по сторонам, отметив, что бар до отказа набит посетителями, явившимися выпить и съесть по сандвичу до начала скачек.

– Ты не собираешься купить мне пива? – стал допытываться Падди.

– Нет, не собираюсь. Да и с чего бы? – с досадой отозвался я. – Это тебе давно пора раскошелиться и купить что-нибудь мне.

– Значит, ты не хочешь меня расспросить?

– Нет. И о чем?

Какое-то время мы молча стояли, переминаясь с ноги на ногу. Признаюсь, я едва не умер от жажды, пока Падди размышлял, опустить ли ему руку в карман. Наконец он решился, достал деньги, а я заказал себе все ту же диетическую колу и выпил ее, не садясь за столик.

– Ну, и какие у тебя дела в Тоусестере? – не вытерпел Падди.

– Я должен кое с кем встретиться.

– С кем? – не отставал от меня он.

– Тебя это не касается.

– И по какому поводу?

– Об этом тебе тоже незачем знать.

«Антенна» Падди чуть ли не вибрировала от напряжения, и выдержка могла изменить ему в любую секунду. Роль несведущего была ему ненавистна. Он подождал еще немного и купил себе пинту «Гиннесса», надеясь избавиться от нервной дрожи.

Чарлз открыл дверь в дальнем конце бара и вошел, кивнув мне на ходу. Я позвонил ему из машины, как только свернул на север, и вкратце объяснил суть задуманной мною игры. Чарлз без уговоров согласился мне помочь. Он привел с собой импозантного седого господина в твидовом костюме, с темно-синим галстуком-бабочкой.

– А, – пробормотал я и двинулся ему навстречу, оставив Падди в баре. – Хэлло, Чарлз, – приветствовал я тестя. – Огромное спасибо, что приехали.

– Сид, познакомься с Родни Хемфри, – представил он мне своего спутника.

Мы сели за стол. Я убедился, что мы не скрылись из поля зрения Падди, и уловил, как он обвел нас настороженным взглядом. Мы заговорили, наклонив головы, и со стороны должны были показаться ему похожими на опытных конспираторов.

– Родни – мой сосед и живет на той же улице, немного ниже. Он просто сгорал в дороге от любопытства.

– Любой предлог хорош, лишь бы не возиться в саду, – засмеялся Родни.

– Ладно, Родни, если кто-нибудь вас спросит, хотя вряд ли к вам начнут приставать с расспросами, назовитесь вымышленным именем. И скажите, что вы профессор баллистики в отставке.

– Профессор баллистики? Мне это нравится. И в отставке после каких-то важных, тайных поручений? – уточнил он.

– Говорите как можно неопределеннее, чтобы никто не сумел проверить.

Он ненадолго задумался.

– Итак, я профессор Реджинальд Кулпеппер из университета Булавайо в Родезии. Преподавал там в старые добрые времена баллистику. Да, неплохой вариант. Главное, никому не удастся вывести меня на чистую воду, ведь сейчас это не Родезия, а Зимбабве.

– Отлично, – похвалил его я. – Но надеюсь, никакая легенда вам не понадобится.

Я краем глаз наблюдал за Падди. В сущности, я не видел от него ничего, кроме добра, и мне стало стыдно перед ним за свой резкий пренебрежительный тон, однако этого требовали правила игры.

– Почему бы тебе не сообщить этому… как его зовут? – предложил Чарлз.

– Падди. Падди О'Фитч.

– Так почему бы тебе не сообщить Падди О'Фитчу все, что он хотел бы выяснить?

– Потому что по плану он должен будет поделиться информацией с одним нужным человеком. И тогда я своего добьюсь. А пока он не убедится, что у меня секретные сведения, то, наверное, ничего не станет делать.

– Не понимаю, – развел руками Чарлз.

– Падди обожает тайны, но не способен их хранить. Они прожигают дыры в его мозгу, и он их сразу выбалтывает. Нет, причина тут не в коварстве, просто ему нужно разнюхать что-то новое, никому не известное и поведать миру о своих открытиях.

– И кто этот нужный человек? – осведомился Чарлз.

– Журналист по имени Крис Бишер.

Я увидел, как к нам направился Падди. Очевидно, он больше не мог противостоять искушению.

– Что же, профессор… – Я намеренно повысил голос, чтобы Падди услышал мои слова. – Каково ваше мнение специалиста?

Родни Реджинальд не успел мне ответить. Я мгновенно взял на себя инициативу и разыграл спектакль, приложив палец к губам.

– Добрый день, адмирал, – поздоровался Падди, приблизившись к нашему столику. Он знал, кем был Чарлз, но опять-таки Падди знал все или, вернее, почти все.