Мол, помогите, подскажите имя-отчество киллера.

Но майор демонстративно промолчал.

– С этим человеком у меня был конфликт на личной почве.

– Я вас не обманывал, Сергей Антонович. Что узнал, то вам и сказал. А вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Я ведь точно знаю, что заказчик был. Это Трезубов Илья Савельевич.

– Если вы знаете, то найдите его и допросите.

– А вы скажите, как его найти.

– Я не знаю.

– Не надо так. Вам прекрасно известно, что с ним произошло.

– Нет.

– Возможно, вы не знаете, где он похоронен. Но можете это выяснить.

– Я ничего не знаю.

– А где вы похоронили своего брата? – жестко спросил Зиньков.

Он шел на обострение, но не на схватку. Пока что это была разведка боем. Еще не поздно вернуться на исходные позиции.

– Я вас понимаю, Егор Валентинович. Вам уже много лет. Ваши ровесники давно в полковниках ходят, а вы все еще майор. Да и должность у вас не ахти, хотя дела ведете особой важности. У меня есть связи, весьма немалые возможности. Убийца установлен, заказчика не было. Вы закрываете дело и получаете повышение по службе. Я об этом позабочусь. Ну а если вы решите уйти на пенсию…

– Хватит! – Зиньков мотнул головой. – Я не продаюсь. А повышение по службе могу получить и без вашего участия, раскрыв дело об убийстве Михаила Антоновича….

– А кто вам сказал, что его убили? – оборвал его Матвеев.

Все, пора было дергать за кольцо запасного парашюта.

– Так где он сейчас находится? – Следователь слегка опешил.

– На тропическом острове, в окружении прекрасных амазонок. А я зиц-председатель, если вам так хочется. Однажды у Миши возникли проблемы с криминалом. Его собирались убить. Он уехал, скрылся от своих врагов. Я остался на хозяйстве. Брат управляет своей компанией через меня. Разве так не может быть? – Сергей Антонович смотрел на Зинькова пристально, но без давления.

– Теоретически может. А практически – не знаю. Ему и сейчас угрожают?

– А разве на меня не покушались?

– Что ж, тогда я должен поговорить с ним. – Зиньков нахмурил брови.

Он смотрел куда-то вдаль, где рушились его планы на хорошую жизнь. Ведь майор думал, что Михаила Матвеева в живых нет.

– Хорошо, когда Миша вернется, я скажу, чтобы он зашел к вам.

– Он должен появиться в ближайшем будущем.

– Хорошо, так оно и будет.

– А пока мы возбудим дело о его исчезновении. Выясним, с каких пор у вас в кабинете стоит стол, на котором не остается отпечатков пальцев, определим дату, не позже которой Михаил Матвеев оставил вас на хозяйстве.

– Вы увязнете в своем расследовании, – заявил Сергей Антонович и усмехнулся.

– Не думаю. Ведь дело будет вестись в условиях немалого информационного шума… Все-таки ваш брат, Сергей Антонович, человек очень известный. Обществу интересно будет знать, куда он девался.

– Информационный шум – это плохо, – хмуро проговорил Сергей.

– Есть большие люди, которым нисколько не безразлично все то, что произошло с их председателем совета директоров. Если Михаила Матвеева нет в живых, то вашу компанию начнут рвать на части.

Зиньков быстро нащупал изъяны в том самом щите, которым надеялся прикрыться Сергей Антонович.

– Сколько вы хотите?

– Я же сказал, что не продаюсь.

– Я покупаю не вас, а ваше молчание.

Зиньков задумался и услышал:

– Кто еще знает про нашу с Мишей тайну?

– Есть один человек.

– Мне с ним поговорить? Или вы сами сможете решить вопрос? Я предлагаю ему два с половиной миллиона долларов.

– А мне?

Зиньков большими глазами смотрел на Сергея Антоновича. Он и не хотел задавать этот вопрос, но жадность дернула его за язык.

Матвеев усмехнулся. А кто-то сейчас говорил, что не продается.

– Я предлагаю пять миллионов. Это джек-пот. Если вас двое, получите по два с половиной, если трое, делите. Если четверо, то вам достанется еще меньше.

– Нет, не четверо, даже не трое.

– Я сделал предложение. Теперь вы должны решить, отказываться от него или нет.

– Я подумаю.

– Думайте, – сказал Сергей Антонович. – Только молча. Никому ничего!.. Нельзя дразнить волка. Он может укусить.

«А ведь я действительно волк, – подумал он. – Сначала просто набросил серую шкуру на свою, овечью, а потом сам стал хищником. Нет, по части зверств мне, конечно, ой как далеко до Миши Матвеева, но убивать я тоже могу. Трезубов и Гравилов – тому подтверждение. Как ни крути, а их кровь у меня на руках. Но в этом виновата сама среда обитания. В мире, где я живу, нет места слабым. В нем действуют свои правила, которые и формируют сознание людей. Хорошо, если Зиньков это понимает. Мундир на нем смотрится неплохо, но от пули он не защитит».

Страстный стон выстрелил из девичьей груди, взвился к потолку, отрикошетил от него, проскользнул в щель под одной дверью, пронырнул под другой и коснулся уха Артема. Парня тряхнуло от возмущения, он соскочил с кровати, вырвался в коридор, сбежал по лестнице.

Костя обещал ему не трогать Наташу. Она его жена, он мог быть с ней везде, но только не у Артема дома. Селиванов нарушил запрет. Наташа сейчас в его постели! Как такое можно стерпеть?..

Дверь в комнату Кости была открыта, Артем распахнул ее и увидел обнаженную красотку, стоящую на четвереньках. Такое непотребство происходило на экране телевизора. Костя лежал на кровати с пультом в руке, его губы кривила ехидная улыбка. Рядом с ним никого не было.

– Эй, что такое? – спросил Селиванов, явно насмехаясь над Артемом.

– Ничего.

– Наташки здесь нет, как видишь.

Артем закрыл дверь и перевел дух. Он уже знал, что с ним происходит, понимал, что влюбился в Наташу так, что напрочь потерял голову.

Он повернулся, хотел пойти в свою комнату и вздрогнул, нос к носу столкнувшись с Наташей. Она стояла с распущенными волосами, в плотно запахнутом халате. Похоже, красавица только что проснулась. Но почему она здесь? Просто вышла в холл или идет к своему Косте?

– Ты что тут делаешь? – спросил Артем.

– Шум какой-то был.

– Иди спать. – Он кивком показал на дверь в ее комнату.

Но Наташа пошла в другую сторону. Она спустилась по лестнице, прошла на кухню, вынула оттуда бутылку с молоком, наполнила стакан и поставила его в микроволновку.

Артем следовал за ней по пятам. Он уже привык дорожить каждой минутой, проведенной рядом с Наташей. Парень прекрасно понимал, что ее не радовало его общество, и уже научился не обращать на это особого внимания.