плачет. Фашисты засели в домах и чуть кто из наших бойцов шевельнется, сразу отовсюду свистят пули. Масалов увидел на улице маленькую немецкую девочку. Кругом стрельба идет, а он подполз к девочке и вынес из-под пуль, спас. И ему теперь памятник при жизни поставили в Берлине — он стоит в плащ-палатке и держит на руках спасенную им немецкую девочку, а в другой руке у него меч, — заключил рассказ Миша.

— Это не ему одному памятник, — поправил снисходительно Витя, — а вообще советским солдатам. Не только он один спасал ребят.

— Так чего же ты споришь? — неожиданно ответил Миша.

— Ну, знаешь! — только и мог сказать Витя. — Это же ты про революционеров сказал.

— Так я же не про наших!

— Если человек коммунист, разве не все равно, где он живет и какой у него цвет кожи?

Еще одна яхта.

Что скажет «Ллойд»?

Девочка, подобранная в океане

Следователь морской охраны Девид Честер в тот день пришел на работу чуть ли не первым и с нетерпением ждал, когда появится архивариус. Наконец хозяйка архива точно по звонку открыла окошечко, и он смог изложить свою просьбу — разыскать дело о гибели яхты, название которой начиналось бы с «Вал…» Здесь его нашла секретарша и сказала, что его вызывает начальник.

— Понимаете, Деви, нам уже пришлось сталкиваться с этим парнем, — сказал Старик, пригласив молодого человека присесть. — Я велел приготовить для вас одно дело. Возьмите и внимательно познакомьтесь с ним, — начальник протянул Честеру папку с надписью: «Дело о гибели яхты «Торбатрос». Порт приписки — Майами, США. Владелец — м-р Дж. А. Харвей. Шкипер — м-р Дж. А. Харвей. Начато — 1960 г. Окончено — 1960 г.».

Честер начал читать старое дело, выделяя некоторые факты и выписывая их на отдельный листок. Когда он закончил чтение, на листке оказалась следующая схема:

«Харвей вышел на своей яхте «Торбатрос» в Мексиканский залив».

«В тот же день «Торбатрос» врезался в подводные обломки старого военного корабля «Техас».

«Харвей подал в суд и получил возмещение своих убытков от правительства в размере четырнадцати тысяч долларов».

«Морская охрана утверждала, что обломки «Техаса» были обозначены предупредительными заграждениями и точно указаны на карте, но суд принял сторону владельца яхты».

«Один из пассажиров яхты утверждает, что Харвей два раза кружил вокруг обломков затонувшего корабля, прежде чем врезался в них. За недоказанностью это не было принято во внимание».

Честер дважды подчеркнул последние две фразы, обвел их карандашом. Затем подчеркнул цифру «четырнадцать тысяч долларов» и поставил восклицательный знак.

— Сэр, — сказал он, возвращая дело начальнику, — я тоже получил сведения еще об одной яхте Харвея, затонувшей несколько лет назад. Но ее название начинается с «Вале…» Я хотел сначала проверить, а потом доложить вам.

Старик выслушал его, подперев голову рукой, и спросил:

— Но вы уверены, что речь идет не о «Торбатросе»?

— Да, сэр, почти уверен.

— Что же вы теперь думаете, Честер, о яхте «Блюбелл»?

— Сэр, не связано ли это со страховкой?

— Подождем, что скажет архив, — решил начальник и пробормотал: — Значит, это третья яхта. За «Торбатрос» он получил от правительства… А за эти две? Вот что, Дэви, свяжитесь-ка с «Ллойдом». Может быть, они захотят помочь.

У себя в кабинете Честер разыскал в справочнике телефон агента страховой компании «Ллойд». Старик, кажется, тоже верит в эту новую ниточку от клубка, и нужно попытаться размотать его с этого конца. Он нашел запись и стал набирать нужный номер…

Кто из моряков не знает названия фирмы «Ллойд»! Редкий судовладелец выпустит корабль в море, не застраховав его у «Ллойда». Из всех портов текут взносы за страховку в карманы фирмы. Иногда фирме приходится раскошеливаться, выплачивать страховку владельцу погибшего корабля. Но предварительно (Честер это хорошо знал) агенты фирмы тщательно вынюхивают, не был ли корабль потоплен умышленно самим владельцем, чтобы получить страховку. Тогда они затаскают его по судам, но денег не выплатят. Вот почему Честер, набирая номер телефона «Ллойда», обдумывал, как заставить агента помочь ему в следствии по делу о яхте «Блюбелл».

Яхта ведь тоже была подержанной и, вероятно, себя уже окупила. Так что получи шкипер за нее страховку — он бы неплохо заработал…

Агента в конторе не оказалось, но его секретарь обещал, как только он появится, связать его с мистером Честером.

Вскоре принесли справку из архива. Здесь оказалась карточка на яхту «Валлиент» шкипера Дж. А. Харвея. Яхта загорелась и затонула пять лет назад.

— Пассажиры погибли, а он спасся, — мрачно пошутил Честер.

— Не знаю, мистер Честер. Здесь об этом ничего нет, — не поняла шутки женщина-архивариус и в недоумении заморгала глазами, услышав, как следователь зло забормотал:

— Ну, мистер Харвей, получается интересная коллекция.

Вскоре позвонил агент «Ллойда» и сообщил, что он к услугам следователя морской охраны. Честер лаконично изложил свою просьбу: не может ли агентство «Ллойд» подсказать, при каких обстоятельствах погибла яхта «Валлиент», шкипера Джулиана Харвея (он назвал все необходимые данные). И была ли шкиперу выплачена страховая премия.

Собеседник на другом конце провода ответил не сразу, видимо, он раздумывал. Наконец заговорил, стараясь всячески смягчить отказ:

— Видите ли, мистер Честер, наша фирма не может сообщать такие сведения без согласия того, кто заключил с нами договор. Мне очень жаль, сэр… Коммерческая тайна.

Но Честер не собирался отступать и, подражая тону агента, заявил:

— Мне тоже очень жаль, сэр, но я, по-видимому, без вашей помощи не смогу довести до конца дело о гибели приписанной к Майами яхты «Блюбелл» того же шкипера. Хотя у меня есть кое-какие основания считать, что ему не следовало бы выплачивать страховку…

— Как вы сказали, сэр, называется яхта? — спросил агент.

— «Валлиент». Вторая? «Блюбелл»! — ответил Честер и повесил трубку. Он постоял в задумчивости у окна, затем включил магнитофон. Послышался приглушенный голос Харвея.

Ровно в назначенное время — в двенадцать часов — явился Харвей, все такой же спокойный. Так же подробно, как и прежде, отвечал на вопросы следователя.

Честер вглядывался в глаза сидевшего перед ним. В них не было ни тени колебания, ни затаенного страха… Ни печали…

На вопрос о том, как могло случиться, что пожар яхты не увидели в четырнадцати милях с маяка, а шквал не был зарегистрирован синоптиками, Харвей только пожал плечами: «Не знаю».