Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До конца не верилось, что это происходит на самом деле. Всё казалось каким-то сном, который может раствориться, и весь кошмар вернётся с новой силой.
– Садись в машину, – сказал Стас, открывая передо мной заднюю дверь. – Я сейчас.
Послушно забралась в автомобиль и стала следить за тем, как о чём-то договариваются между собой мужчины. Обменявшись рукопожатиями, Стас вернулся к машине и занял место возле меня.
Кивнув водителю, всё это время ожидающему его приказа, притянул меня к себе и впился в меня поцелуем.
Словно изголодавшийся зверь, пытался насытиться мной. Терзал мои губы, показывая степень своей жажды. Обняв его за шею, отвечала ему неистово, с полной самоотдачей.
– Люблю тебя, – не открывая глаз, прошептала у его губ.
– Я верю, – отозвался он, крепко прижимая меня к себе. – Теперь верю.
Перемены в нём были удивительны. В его глазах больше не было сомнений. А объятия были настолько сладкими, что мне не хотелось ненужными словами прерывать этот момент. И пусть он не сказал фразы, которую я хотела от него услышать, но мне было достаточно уже того, что имела в данный момент. Возможно, позже всё изменится, и я смогу услышать от него три самых заветных слова, а пока буду довольствоваться этой маленькой победой.
– Как ты догадался, что я не обманываю, – ведь прекрасно помнила его реакцию на мой звонок и знала о том, что он всегда ставил мои слова под сомнение.
– Никак, – ответил он, не отпуская меня от себя. – Просто поверил, а позже Садальский всё подтвердил.
Было невероятно слышать его слова о доверии. Это как летом наблюдать за белыми хлопьями снега, кружащими в воздухе.
– Я ни разу тебя не обманула, – тихо проговорила, переплетая наши пальцы в одно целое. – Я всегда говорила только правду.
– Знаю, прости меня, – поцеловал меня в висок. – Прости, Алина.
Я давно его простила. Не держала обид, а просто любила и верила в то, что рано или поздно всё изменится, что сумраки, сопровождающие нас все эти годы, рассеются, и на небе появится яркое солнце. Яркие лучи растопят лёд в сердце любимого и он, наконец, увидит настоящую правду. Иначе и не могло быть, ведь у каждой, даже самой страшной сказки, обязательно должен быть хороший конец.
Эпилог.
– Чернова, просыпайся, – нежно поцеловал меня в губы муж и осторожно погладил по моему огромному округлому животику. – Мы ведь сегодня собирались слетать в приют. Дети ждут. Подарки куплены…
Мне очень нравилось, как он называл меня своей фамилией, тем самым напоминая, кем я теперь ему являюсь. А то как он относился к моему детищу – сердце трепетало от радости.
Приют процветал. Дети радовались. Это ли не счастье?
Как же хотелось спасть….
Светлую просторную спальню заливал яркий свет, заставляя отвернуться от раздражителя и попытаться продлить свой сон, но настойчивость Стаса указывала на то, что моим планам вряд ли было суждено сбыться.
– Ммм, – так тяжело было открыть глаза, особенно после того, как один ненасытный мужчина до самого утра упорно пытался приблизить момент появления нашего сына на свет. – Ещё немножко посплю, любимый, – улыбнулась, слыша его бархатный голос.
– Просыпайся, соня… – покрывал мою шею лёгкими поцелуями. – Мне нужно перед отъездом заскочить к юристам и дать указания в отношении слушания по делу со Стеллой. Хочу ей все же квартиру оставить. Пусть, наконец, успокоится и живет себе спокойно.
– Правильно, – согласилась с ним, радуясь тому что мои убеждения принесли свои плоды и любимый так же, как и я не держит зла на свою тетку.
– Чееерт, к Айше нужно… – промычала, вспомнив, что обещала заскочить к подруге в больницу и помочь с выпиской и обустройством в новой квартире.
После нашего со Стасом воссоединения мне удалось ее отыскать в одной из больниц. Помочь в долгом восстановлении ее здоровья и решении финансовых проблем из-за Беркета и борделя. За все эти месяцы мы с ней очень сдружились, и я искренне радовалась, что сумела ей хоть как-то помочь. Теперь у нее начнется новая жизнь, и я верила, что у этой девушки все обязательно будет хорошо.
– Как же спать хочется… – прошептала, не в силах вынырнуть из царства Морфея.
– Кажется, я знаю, почему мой сын не желает появляться на свет, – проговорил Стас, лаская горячей ладонью мою обнаженную грудь. – Потому что его мамочка постоянно спит, – его рука спустилась к развилке моих ног и отыскала то место, от прикосновения к которому, мои глаза распахнулись сами собой.
Любимый отлично знал, каким образом заставить меня проснуться, ведь за те девять месяцев, что мы провели вместе, успел хорошо изучить моё предательски откликающееся на его ласки тело.
– Стас, – выдохнула я, зная, чего он добивается. – Только не смей останавливаться, – выгибалась ему навстречу, насколько позволял живот.
Муж засмеялся, накрывая мои губы поцелуем, и продолжая мою сладкую агонию.
– Даже не собирался, просто мне безумно нравится слышать, как ты сладко стонешь, – шепнул на ушко, щекоча возбужденным дыханием.
Именно так проходили все наши пробуждения по утрам: в объятиях друг друга. Так мы наверстывали годы, проведённые порознь и в разлуке.
Отныне наши жизни изменились кардинально, и менялись они с бешеной скоростью. В день моего освобождения любимый повёз меня не в аэропорт, чтобы увезти обратно в свой город, где прожил три года, а в дом Тимофея. На пороге нас с широко открытыми от удивления глазами встретила Стелла. Проведя меня в гостевую комнату, любимый вышел, чтобы прояснить с тёткой некоторые моменты наедине. Когда я, не в силах больше мучиться в неведении, спустилась вниз, Стелла уже покидала дом, трясясь от злости. Перед тем, как громко хлопнуть дверью, облила нас со Стасом отборным матом и навсегда удалилась из нашей жизни. Любимый лишь улыбнулся, притянул меня к себе и предложил выйти замуж. В тот момент я почувствовала себя самой счастливой на свете, и это омрачал лишь факт, что официально я являлась супругой его отца. Словно читая мои мысли, Стас схватил меня за руку и повёл к машине, чтобы отвезти в больницу к моему пока еще законному супругу – Тимофею.
Приехав в клинику, первым делом пообщались с лечащим врачом, который поведал о том, что жизнь нашего близкого человека висит на волоске. Печальный момент может случиться в любую минуту, и поэтому доктор разрешил пройти в палату и побыть с ним и попрощаться.
Войдя в палату интенсивной терапии, моё сердце будто
