Был практически полдень. Я спускался с крутого холма, и трава под ногами была мокрой. Я поскользнулся, кубарем покатившись вниз. Я упал спиной прямо на свой рюкзак, приземлившись на большую сухую ветку, лежащую на земле. Под моим весом ветка разломилась пополам и своим острым концом глубоко врезалась мне в самую поясницу. Меня парализовало от боли. Я закричал, а затем, кряхтя, поднялся на ноги. Боль была невыносимой. Я снова лег, извиваясь на земле. Глаза блестели от слез. Нижнее белье пропиталось кровью. Я орал, выдирая палку из кожи, затем ощупал рану, пытаясь остановить кровотечение. Повязку наложить было невозможно. Так я пролежал еще около получаса, а когда кровотечение остановилось, я начал медленно шагать, стиснув зубы от боли. Я был в ярости.

Я одновременно ругал и успокаивал себя. «Вот, дурак, все-таки поранился. Тупица, как можно быть таким неосторожным! Слава богу, хоть ничего не сломал. Иначе все, конец. Видела бы меня мама, как бы она переживала. Ох, мамочка…»

Во время следующего привала я съел оставшиеся два яйца, которые каким-то чудом остались целыми после падения, и фрукты. Это были мои последние запасы еды, но я был уверен, что мне удастся отыскать еще до вечера.

Тропинка удалялась от реки, и я колебался, стоит ли по ней идти. Так как последний раз я заблудился, я решил не следовать по дорожке, которая уводила меня от воды.

Без протоптанной тропинки и зарубок, сделанных мачете, идти было непросто. Я несколько раз заходил в тупик, оказывался в непроходимых кустарниках, ветках, зарослях бамбука или натыкался на булыжник, который преграждал мне путь. Одежда снова пришла в негодность: нитки, которыми я стянул ее, разошлись одна за другой. Я вышел к густому кустарнику и пригнул ветки, чтобы расчистить дорогу, задев осиное гнездо. Осы в ярости набросились на меня, жаля в лицо. Я застрял в зарослях, и у меня не получалось быстро выбраться. Я чувствовал, как губы надулись, а глаза опухли так, что я не мог их открыть. Некоторое время спустя в полном отчаянии мне все-таки удалось на ощупь отыскать выход, и я рванулся сквозь ветки, практически ничего не видя, спотыкаясь и падая. Я спустился к реке, попил и умылся. Сначала спина, теперь лицо, – день явно не задался. В расстроенных чувствах и жутко злой я продолжил свой путь.

Затем я снова нашел тропинку и радостно зашагал по ней. Вечерело, и вдруг в пяти метрах от меня я заметил группу животных. Я быстро спрятался за деревом и принялся наблюдать за ними: шесть диких боровов, четверо взрослых и два детеныша. Они резвились и весело махали хвостами, удаляясь от меня.

«Если бы только у меня было ружье, я бы пристрелил одного из них», – пробурчал я себе под нос.

Пока они не заметили меня и не почуяли мой запах, я был в безопасности. Я смотрел, как они уходят, и вдруг они остановились и снова принялись играть. Они бегали друг за другом и резвились.

«Проваливайте, идиоты, я же не могу проторчать здесь весь день».

Я открыл рюкзак, достал оттуда ложку и начал искать консервную банку. Услышав глухой звук, они навострили уши, а затем пустились наутек. Я надеялся, что не встречусь с ними у излучины реки.

Я ускорился, чтобы до наступления темноты поскорей убраться с территории, где обитают боровы. Я нашел еще одно куриное гнездо с пятью бирюзовыми яйцами. Съел два, а остальные оставил на утро. Неподалеку я нашел дерево с корнями, торчащими из-под земли, и проделал то же самое, что и предыдущей ночью: сделал на земле подстилку из мягких листьев, а пальмовые листья использовал в качестве покрывала.

Я с удовольствием забрался в свою постель, запихнул ноги в водонепроницаемый пакет и позволил своему усталому телу, поврежденной спине и опухшему лицу отдохнуть. У меня было одно лекарство от всего, магический эликсир: мечты.

Ночью я расслабился. Я больше не боялся диких животных, скорее, мне было все равно, поскольку мне нечем было защитить себя, кроме трости. Иногда я слышал шорохи и шаги в темноте, но я не обращал на них никакого внимания и продолжал спать. Покрывало из листьев согревало меня вместо костра. У меня под рукой не было ни сухого хвороста, ни сухих поленьев. И я все равно хотел сохранить оставшиеся у меня спички. Больше всего я страдал от одиночества. Оно заставляло меня придумывать себе воображаемых друзей, с которыми я вел беседу. Я частенько разговаривал сам с собой вслух. Когда я замечал это, меня охватывала паника, и я ругал себя: «Это уж слишком, Йоси. Не сходи с ума».

Было сложно осознать, что я уже в джунглях две недели в полном одиночестве. Больше выносить этого я не мог. Я был физически слаб и мог лишиться рассудка. С тех пор, как я покинул Куриплайю, прошло два дня. Это означало, что на следующий день я буду в Сан-Хосе. Завтра я увижу людей. Я не хотел обманывать себя. Не хотел заставлять себя верить в это и на это рассчитывать. Что, если это случится не завтра? Ведь я шел медленно, сбился с пути и потерял кучу времени. К тому же в период сухого сезона индейцы кочуют. И они, скорее всего, идут намного быстрее, чем я. Тот путь, что они проходят за четыре дня, я преодолею дней за семь-восемь. Это было бы логично. Я остановился, размышляя о предстоящем дне, но где-то глубоко в душе я отчаянно надеялся добраться до деревни. Это стало бы приятной неожиданностью.

Дождь прекратился, но сырость взяла свое. Ноги покрылись сыпью, а внутренняя натертая сторона бедра покраснела. Кроме того, на коже между ягодицами у меня пошло раздражение, и боль в пояснице все еще не прекращалась.

«Я не должен жалеть себя, нужно быть сильным и двигаться вперед, игнорируя боль», – напомнил я себе.

Во время завтрака, состоящего из двух яиц, я выпил амфетамин. Я принимал его второй раз с тех пор, как мы потерпели крушение. Вскоре он подействовал, и я рванул сквозь джунгли с такой скоростью, словно за мной гнался дьявол, пробираясь сквозь заросшую тропу, ломая ветки, взбираясь на холмы и перепрыгивая через поваленные деревья. Тропинка снова исчезла из виду, но я упорно двигался вдоль реки так, чтобы всегда видеть или по крайней мере слышать ее.

Первым зверем, встретившимся мне в тот день, стала змея. Коричневая, порядка двух метров в длину, но не слишком толстая. Она извивалась, пробираясь сквозь траву, и я заметил ее лишь тогда, когда она ускорилась, почувствовав мое приближение. Недолго думая, я схватил камень и погнался за ней как сумасшедший, пытаясь подойти как можно ближе, чтобы ударить. Но змея была быстрее меня и скрылась под кустом. Я расстроился. Если бы я поймал ее, я съел бы ее даже живьем, присыпав солью. За последние несколько дней я не ел ничего, кроме фруктов и яиц.

Позже я встретил тапиров: мать и детеныша. Они были огромными, и под их ногами содрогалась земля. Заметив меня, они пустились наутек.

Третьего животного мне так и не удалось увидеть, но я точно знал, что столкнулся с ним. Это случилось утром. Я вышел из джунглей и оказался на чудном пляже, самом крупным из тех, где мне довелось побывать с тех пор, как мы покинули Асриамас. Песок был таким белым, что слепил глаза. Река мягко плескалась о берег. Палящее солнце висело прямо над головой, согревая землю лучами после затяжных дождей. Я решил, что смогу высушить вещи и подлечить раздражение на коже. Я наклонился, чтобы снять рюкзак, и тут заметил следы ягуара на песке. Множество следов разного размера. У меня не оставалось сомнений, что здесь побывал не один ягуар, а целая стая.