В те времена Австралия поддерживала довольно тесные контакты с Европой. Но после того как при помощи полученных от нее знаний Александр Македонский вместо развития своей страны завоевал полмира, начали раздаваться голоса в пользу ограничения внешних связей. После же падения Римской империи было объявлено, что любые путешествия за пределы территориальных вод разрешены только по личному указу императора. А каждый, кто попадет в Австралию из внешнего мира, ни при каких условиях не может ее покинуть, причем даже император не вправе отменить этот порядок.

В этом месте я сделал перерыв, в процессе которого развел клубничного пойла себе и предложил сделать это же своим гостям. После чего вернулся к повествованию.

— Однако пять лет назад на престол взошел его величество Илья Первый. Он давно уже не сомневался, что политика изоляционизма себя изжила и сейчас не приносит Австралийской империи ничего, кроме вреда. Но действовать следовало осторожно, потому что у нас, не знаю как в других местах, император вовсе не так свободен в своих действиях, как это может показаться. Если он, не подумав, начнет принимать решения, идущие вразрез с настроениями заметной части общества, ему гарантированы большие трудности.

— Думаю, что так везде, — кивнул Вильгельм. — На счастье нашей страны, король ее главного врага, Франции, этого не понимает и не признает, но от его непризнания факт не перестает быть фактом.

— Так вот, — продолжил я, — его величество решил отменять изоляционизм постепенно. И ввел особый статус колоний, где имеют силу те же законы, что в метрополии, только совсем немного измененные. В частности, запрет покидать пределы там действует не пожизненно, а всего пять лет. Кроме того, император может именным указом сократить его до трех лет, но только конкретному лицу. К тому же недавно принято уточнение, гласящее, что статус колонии имеют лишь те земли, куда уже ступала нога императора. Все остальное — это не колонии, а поселения, где вместо свода законов империи действует устав первопроходцев, не содержащий в себе никаких ограничений подобного плана. И наконец, буквально перед самым нашим отбытием был принят еще один указ, определяющий статус свободных экономических зон. Это будут небольшие огороженные территории вблизи крупных колониальных портов, которые не считаются землей Австралии, в силу чего их можно беспрепятственно покидать. Пока такая зона всего одна, в городе Ильинске, но это лишь начало. Думаю, смысл политики его величества понятен — он в постепенной отмене мешающих развитию внешней торговли ограничений.

— Да, разумно, — согласился английский король.

После чего уже я начал расспрашивать его о нынешнем состоянии дел в Европе вообще и в Англии в частности. К чести Вильгельма следует уточнить, что его рассказ был несколько ближе к действительности, чем мой, хотя тоже не обошелся без некоторых неточностей. В частности, из него следовало, что он, Вильгельм Оранский, занял трон просто потому, что Яков II взял и отрекся, осознав свою крайнюю непопулярность. О том, что отречению предшествовало восстание при активной зарубежной помощи, не было сказано ни слова.

~~~

Так как уже потихоньку начало темнеть, король сказал, что, сколь ни приятно ему мое общество, он вынужден покинуть «Чайку». Но надеется еще не раз посетить этот замечательный корабль, где осталось столь много интересного, еще неизвестного ему. В ответ я выразил ту же самую надежду, и мы попрощались. Свифт же чуть задержался и шепнул мне, что вместе с королем приехал известный механик Дени Папен, который просит разрешения завтра посетить «Чайку».

Скорее всего, мне удалось сохранить безразличное выражение лица, но вообще-то новость меня удивила. Вроде бы Папен сейчас должен находиться вовсе не в Англии. А это означает, что он тут по приглашению Вильгельма, последовавшему, скорее всего, одновременно с отправкой экспедиции на «Джампере». Ай да его величество, шустрый, однако, господин сейчас сидит на английском троне.

Я в некоторой задумчивости открыл стенной шкафчик, где у меня хранились лекарства. С краю уже стоял баллончик-ингалятор с вентолином — средством для купирования приступов астмы. Я знал, что Вильгельм страдает этой болезнью, но помрет он от воспаления легких. Да и не очень-то этот вентолин лечит, просто, как и написано в его инструкции, ослабляет приступы. У меня была мысль при случае подарить ингалятор Вильгельму, но теперь я пребывал в некоторых сомнениях. Купирует он один приступ, потом другой, потом третий — глядишь, в нужное время у организма окажется больше сил и он справится с воспалением легких. В результате Вильгельм преставится не через семь лет, а на пару десятков позже. Нам такое нужно? Особенно учитывая неординарные способности его величества.

Нет, это не наш метод, решил я, убирая ингалятор подальше. Затем, подумав, отправил туда же феноксиметилпенициллин. А из недр аптечки было извлечено и поставлено на самое видное место универсальное лекарство от всех болезней — французский шипучий аспирин. Вот его можно спокойно дарить в любых количествах, не волнуясь, что у пациента от этого хоть что-нибудь вылечится.

Все-таки в положении герцога есть и определенные неудобства, вынужден был признать я на третьи сутки нашего стояния в Дувре. Ибо в море отсутствие женщин на корабле переносится как-то сравнительно спокойно. Ну нет и нет, взять тоже неоткуда, и организм, понимая такое дело, не очень возмущается, тем более что наш рацион включал в себя сбалансированное количество солей брома. Но тут-то берег! И существ противоположного пола неплохо видно даже без бинокля.

Свою команду я заранее просветил насчет такой не очень привлекательной особенности здешних мест, как сифилис. Рассказал о распространении и симптомах, показал снимки больных на разных стадиях… и, кажется, слегка перестарался. Потому как когда вчера Свифт сказал, что он нашел соответствующее заведение, дамы там очень даже ничего и с нетерпением ждут заморских гостей, желающих нашлось только четыре человека. Остальные же смотрели на них как на героев, отправляющихся совершать беспримерный подвиг. Да и у них, когда они набивали карманы выданными мной презервативами, лица были какими-то не совсем обычными. С такими рожами не на свидание к дамам идти, а в атаку на пулеметы!

Ну а мне эти простые радости были пока недоступны. Ибо поход в бордель на глазах у всего города я счел несовместимым с высокими званиями герцога, адмирала и особы, приближенной к императору, а сохранить подобное втайне нечего было и думать.

Король еще раз посетил «Чайку», но в этот раз ненадолго — просто чтобы лично обсудить наше дальнейшее пребывание в Англии. Он сообщил, что Дувр не очень подходит, и не столько из-за своей непрезентабельности, сколько из-за удаленности от столицы. И пригласил меня в свою лондонскую резиденцию, Кенсингтонский дворец. Однако предложил дождаться роты гвардейцев, которая скоро прибудет для организации эскорта, соответствующего моему высокому рангу.

На самом деле король, конечно, знал, что лично я не усмотрел бы в отсутствии сопровождающих никакой дискриминации, но ему не хотелось отпускать меня одного. И, как мне казалось, та самая рота тут была для отвода глаз: ей небось еще будет дан приказ не особо спешить. Просто его величеству требовалось время для организации незаметного, но плотного наблюдения за гостями, и я с пониманием отнесся к его проблемам.