Обезумевший от счастья муж вложил огромную сумму в обустройство детской комнаты, подарил жене дивной красоты ожерелье, потрясшее сонный городок как красотой своей, так и ценой.

Второе событие было гораздо более тяжелым — в возрасте пятидесяти двух лет от наследственной болезни сердца скончалась кёрста Ремина. Марьен переживала утрату очень тяжело — они всегда были близки с матерью.

Окончательно же добило её третье событие — нелепая гибель мужа. Ровно через месяц после рождения наследника, во время осенней ярмарки, кёрст Тиос принимал участие в очередных скачках и неудачное падение с коня закончилось мгновенной смертью.

Оставшись с младенцем на руках, без поддержки родных и близких, растерявшаяся кёрста как в тумане наблюдала за непонятно откуда взявшимися долговыми расписками, за обострившейся деловитостью совладельца одной из их с мужем лесопилок, кёрста Журо, который невнятным образом сумел таки в суде доказать, что его покойный друг, кёрст Тиос, был всего лишь арендатором, а не совладельцем и многое-многое другое.

Кто знает, чем бы окончилось это нападение хищников на беспомощную вдову, если бы не визит в ее дом студента «Медицинской Академии Высокородных», который приехал узнать у кёрсты Ремины в каких именно годах ее покойная мать была ученицей доктора Хайна.

— Разумеется, кёрста Тиос, вы слышали о стетоскопе Хайна. О! Доктор Хайн — великий изобретатель! Его стетоскопом пользуются все медики уже лет десять и не устают благодарить его! Я собираюсь к пятилетию его смерти издать максимально полную биографию этого гения! Я даже уже нашел спонсоров, которые профинансируют этот проект!

Юноша был молод и полон энтузиазма. Он совсем не обратил внимания на то, как изменилось лицо его почтенной собеседницы. Пожалуй, вот этот момент и можно назвать пробуждением кёрсты Марьен Тиос.

Оставив сына на няньку, она повезла юного фанатика доктора Хайна в дом своей матери и выложила ему под нос и газетные вырезки того времени, которые мать собирала непонятно зачем, и труд матери, датированный семью годами ранее, чем доктор Хайн «изобрел» свой стетоскоп. Глядя в пораженное лицо юнца, она махнула в сторону окна и сказала:

— Вы понимаете, что такое провинция, молодой человек? Здесь каждый знает обо всех всё, что нужно и не нужно. Вы можете лично обойти весь город и каждый из жителей совершенно точно назовет вам дату единственной поездки моей матери в столицу. Более она отсюда никогда не выезжала. И каждый житель вам подтвердит, что ваш гениальный доктор Хайн никогда в жизни не приезжал в наш город. А выводы делайте сами.

Студент слабо трепыхался, выдвигая разные версии и пытаясь оправдать кумира, но факты были неоспоримы, и он скис.

Впрочем, кёрсте Марьен Тиос было уже глубоко наплевать. Следующим же утром она, оставив сына на попечение кормилицы, совершенно самостоятельно, без сопровождения, покинула город, чем вызвала некоторый переполох и возмущение соседей.

Кёрста вернулась через десять дней в сопровождении отвратительно наглого адвоката, который, по слухам получил в конце всей истории немыслимое вознаграждение. Поселив его в доме своей матери, кёрста с упорством бультерьера вцепилась в векселя, документы на лесопилки, арендные договора и прочие бумаги.

Многие соседи отвернулись от нее, считая, что не пристало благородной кёрсте так себя вести. Однако, похоже, что вдова даже не заметила соседских демаршей. Серия судов была весьма скандальна! Соседи шептались и шушукались. Через полгода очищенное от прилипал и долгов наследство кёрсты было оставлено в покое.

Правда полностью такая наглость ей с рук не сошла — та самая лесопилка, которая являлась предметом споров в судах, внезапно сгорела почти дотла в одну из весенних ночей. И бывший компаньон ее мужа выкупил у города этот кусок земли за копейки. Новую лесопилку на старом месте он поставил в рекордные сроки.

Однако, и это не остановило кёрсту. Она еженедельно наезжала на свою лесопилку сама, лично. Сменила управляющего и стала выписывать из столицы еще более странные книги.

Сыну кёрсты Марьен Тиос было чуть больше года, когда окончательно ополоумевшая вдова вдруг собралась и уехала в столицу. Вернувшись через три месяца, она немедленно начала какие-то непонятные работы по переоборудованию лесопилки.

Это не могло не встревожить конкурента. Сразу после того, как невиданные доселе дисковые пилы были пущены в работу, стало понятно, что вдова выигрывает гонку. Цена на ее доски стала ниже почти на тридцать процентов! Люди могли сколь угодно долго осуждать Марьен Тиос, но покупать товар предпочитали у нее.

Однако, не это послужило предметом скандала. Когда почтенный кёрст Журо, бывший компаньон ее мужа, попытался раздобыть себе такое же оборудование, городок с ужасом узнал, что не только патент на эти дисковые пилы принадлежит вдове Марьен Тиос.

Самым ужасным было то, что в патенте ее фамилия стояла в графе — автор изобретения. Это окончательно отвернуло мирных жителей провинции от сумасшедшей кёрсты. Женщина-изобретатель — это нарушение всех устоев и приличий!

Через пять лет после смерти мужа, продав дом, лесопилку и вторую лесопилку, которую она выкупила у разоренного кёрста Журо, а так же все остальное имущество, кёрста Марьен Тиос навсегда покинула город вместе с наследником.

Читала я всю ночь — оторваться было просто невозможно. Страницы книги ярко и четко передавали образ этой женщины-бойца. Меня восхищало в ней все — и ее железный характер, и умение пойти против общественного мнения, и даже — сам факт существования этой книги.

Почему-то я подумала, что такая кёрста не будет включать в свое завещание пункт об издании книги. Она умерла уже не молоденькой и у нее было достаточно времени, чтобы достойно воспитать сына, того самого деда кёрста Марселя де Лонга.

Себе-то я могу сказать честно — отношения с Персивалем Эрнстоном настолько выбили меня из колеи, что вряд ли бы я рискнула заводить новые в ближайшее время.

Однако, и эта книга, и то, с каким восхищением кёрст де Лонг упоминал свою прабабушку, заставили меня задуматься. Ведь это именно такие женщины как кёрста Марьен пробивали дорогу таким как я. Пожалуй, стоит попробовать…

В театр кёрста Тиан собирала меня лично. Светло-серое, почти жемчужного оттенка бархатное платье с небольшим декольте, затянуты тонкой кружевной сеткой, крошечная сумочка на серебристой цепочке с носовым платком и парой монет, и самый простой белый веер.

После обеда она потребовала, чтобы я улеглась и пару часов поспала:

— Перед ужином придет куафер, а вам нужно еще успеть одеться.

В глазах куафера, пожилого, беспрестанно болтающего и нелепо разряженного мужчины, я, наверное, осталась одной из самых капризных клиенток — я заставила его вымыть с мылом весь инструмент прямо у меня на глазах. Все эти бесчисленные расчески, щетки, несколько видов плоек и целую груду шпилек разного калибра.