Если бы забастовка увенчалась успехом, это был бы сильнейший удар по престижу Маргарет Тэтчер и по ее правительству. От него, возможно, премьер не смогла бы оправиться. К тому были ранние сигналы. В начале забастовки, в мае 1984 года, партия консерваторов понесла ощутимые потери на муниципальных выборах, тогда как на выборах в Европейский парламент лейбористы добились успеха. Но даже победа забастовки не смогла бы в конечном итоге спасти британскую угольную промышленность.

Забастовка принесла огромные убытки. Бюджетные расходы составили 2,75 миллиарда фунтов стерлингов. Национальное управление угольной промышленности потеряло 1,85 миллиарда фунтов, British Steel понесла убытков на 300 миллионов фунтов, британские железные дороги — на 250 миллионов, а электростанции — 2,2 миллиарда фунтов стерлингов. НСГ был вынужден выплатить 1,4 миллиарда фунтов судебных штрафов. Скаргилл, несмотря на поражение забастовки, претендующей на лавры наименее успешной в истории страны, остался руководить своим профсоюзом и на ливийские деньги купил новый дом, дав повод недоброжелателям говорить: «Он начал с большим профсоюзом и маленьким домом, а закончил с маленьким профсоюзом и большим домом». Членство в НСГ сократилось со 170 тысяч накануне забастовки до 80 тысяч, и из одного из богатейших в Британии он стал чуть ли не беднейшим.

Тэтчер по праву считала победу над радикальными активистами профсоюзов выдающимся достижением. Новый лидер лейбористов, Нил Киннок, считал, что забастовка помешала ему возродить партию после тяжелого поражения на выборах 1983 года. В начале апреля 1985 года Тэтчер произнесла: «Несмотря на жестокие угрозы, работающие шахтеры настояли на своем праве продолжать работу, и они обнаружили, что их работодатель и правительство готовы их поддержать. Я верю и надеюсь, что этот урок будет понятен и другим».

Урок был весьма нагляден, но, как обычно, повторение стало матерью учения. Среди британских рабочих профессий наиболее юнионизированными были печатники, входившие в Национальную графическую ассоциацию (профсоюз наборщиков) и Общество графических и союзных профессий, куда входили другие профессии печатной промышленности. Эти профсоюзы жестко следили за системой «закрытого цеха», и поскольку у печатников были одни из наиболее высоких зарплат, профсоюзы распоряжались значительными средствами из членских взносов. Даже по стандартам британской промышленности печатники отличались отвратительной производительностью и избыточной численностью персонала. Забастовки были обычным делом, часто газеты подвергались цензуре со стороны наборщиков, возражавших против того или иного публикуемого материала. В 1983 году, например, газета Financial Times не выходила с 1 июня до 8 августа, и ни одна газета не вышла с 25 по 27 ноября.

Австралийский предприниматель Руперт Мэрдок[33], ставший владельцем британских газет The Times, The Sunday Times, The Sun и News of the World общим тиражом в 11 миллионов экземпляров, решил сыграть на обострение. В течение 1984 и 1985 годов он без огласки построил печатное предприятие в Уоппинге на востоке Лондона, оснащенное по последнему слову полиграфии. И когда профсоюзы печатников объявили забастовку и заблокировали работу в районе Флит-стрит, где традиционно были сосредоточены лондонские газеты, Мэрдок 24 января 1986 года уволил всю свою рабочую силу и перебазировал газеты в Уоппинг. Он заранее заключил договоренность с небольшим профсоюзом рабочих электрического, электронного, телекоммуникационного и канализационного сектора, члены этих профсоюзов заступили на работу и встали за новые станки. Печатники попытались применить силу, Уоппинг неоднократно превращался в сцену столкновений. Но Мэрдок был готов к этому, он построил здания так, что они получили прозвище Крепость Уоппинг. Судебные иски на основе нового законодательства и эффективная полицейская защита помогли Мэрдоку выиграть эту битву (и стать еще одним пугалом в левой мифологии, превратившись, в частности, в главного злодея в одном из фильмов о Джеймсе Бонде). Влияние профсоюзов и угроза британской конституционной системе были сломлены, цензура печатников прекратилась, газетная отрасль снова стала прибыльной настолько, что в том же году появилось новое печатное издание, газета The Independent, ныне принадлежащая российскому олигарху Лебедеву. Промышленные забастовки, десятилетиями парализовавшие британскую экономику, резко пошли на спад, достигнув к 1990 году самого низкого за полвека уровня.

Надо сказать, что «враг внутренний» не всегда представлял лишь политическую угрозу для консервативного правительства. Маргарет Тэтчер в эти же годы пришлось иметь дело также и с другим врагом, от которого исходила прямая физическая угроза. Ирландская республиканская армия, практически вымершая к концу 1960-х годов, за 1970-е выросла в очень серьезную террористическую организацию. ИРА не испытывала недостатка в средствах. Она получала богатые пожертвования от ирландской диаспоры в Соединенных Штатах, переводы от ирландской организации Красного Креста, от того же Муаммара Каддафи (в отличие от шахтеров, ИРА из Ливии получала не только деньги, но и оружие) и стран Варшавского договора (например, взрывчатка «семтекс» поступала из Чехословакии), а также самофинансируясь путем рэкета и вымогательства в католических районах Северной Ирландии. ИРА фактически создала параллельную властную структуру, осуществляя свой вариант «правосудия» на подконтрольных территориях. Люди исчезали, то есть были убиты и тайно захоронены, часто за незначительные прегрешения — например, за то, что кто-то пытался облегчить страдания смертельно раненного британского солдата.

Политическое крыло ИРА, партия Шинн Фейн[34], разрешенная в Британии с 1974 года, в начале 1980-х годов приняла решение активизировать, наряду с террористической, политическую и парламентскую борьбу. В 1981 году депутаты от Шинн Фейн стали участвовать в работе местных органов власти. Шинн Фейн также регулярно получает депутатские мандаты в парламент в Лондоне, но ее депутаты не принимают участия в заседаниях, так как отказываются приносить клятву верности британскому монарху. С весны 1981 года началась серия широко распиаренных протестов среди ирландских террористов, отбывающих наказание в британских тюрьмах. «Грязные протесты» состояли в том, что заключенные измазывали стены своих камер экскрементами. Но наиболее сильным пропагандистским ударом была серия смертельных голодовок, жертвами которых стало десять заключенных. Один из них, Бобби Сэндс, во время своего самоубийства голодом был избран депутатом британского парламента.

Маргарет Тэтчер, сталкивавшаяся с республиканскими террористами, организаторами убийства ее друга Эйри Нива, решила не идти на уступки. Вслед за нападением на Нива террористы нанесли ряд других ударов: убийство дяди королевы лорда Маунтбаттена, взрыв бомбы в казармах в Челси, в центре Лондона, и в Гайд-Парке, где погибло 8 человек и было ранено 55. Тэтчер решила, что не может уступить «осужденному преступнику». «Он выбрал покончить с собой. Это был выбор, которого его организация лишила многих своих жертв».