Ди встрепенулась, подскочила, принялась оглядывать себя, охлопывать, ощупывать, заворачивать голову за спину – все тщетно. «Где?» – выдохнула нетерпеливо. «Если скажу, отцепишь, а я не хочу, чтобы ты это делала. По крайней мере, пока». Ди моментально взъярилась. «Да что ты себе позволяешь, супермен занудный! Я тебе кто – подопытная зверюшка, чтобы на меня метки ставить?! Что ты вообще о себе возомнил, думаешь я буду смирно терпеть твои штучки, потому что ты такой весь из себя ангелок с мандатом, а я – замухрышка беспамятная, за которой нужно присматривать, чтобы чего не натворила вдруг?! Ну как можно быть таким… таким… добреньким и обходительным до тошноты нахалом?!» Огнедышащим взором она испепелила «нахала», безмятежно любующегося на женщину во гневе. «Я не нахал. Это ты зря. Я только хочу помочь. А ты все время злишься. Не злись, пожалуйста. Хотя, должен признать, гнев тебе к лицу».

Миролюбивый тон подействовал на нее как холодная струя из брандспойта, брошенная на пламя. Выйдя из роли разъяренной фурии, Ди обмякла и притулилась у стенки камина. «Все равно найду и выброшу. Что тогда будешь делать? В городе ты еще можешь шпионить за мной, а в лабиринте? Даже супермены не могут караулить сразу в четырех местах. Кстати, почему четыре? А не три и не пять?» – «Вообще-то на самом деле их пять. Есть еще пятые врата, но…» – «Пятые врата?! – Ди оживилась, уловив знакомое сочетание слов. – Где-то я уже о них слышала. Это не те, которые врата бессмертия?» – «Это те, которые истинные. Но их нужно искать, долго. При этом тебе непременно будут подсовывать фальшивые пятые врата, которые могут и погубить. А истинные, может, всю жизнь проищешь и не найдешь. Только когда ты выйдешь через них, лабиринт отпустит тебя и больше не позовет».

Зачарованная его словами, Ди повторила их про себя и на лице ее нарисовалось мечтательно-блаженное выражение. Конечно, она отыщет их, непременно должна отыскать – и тогда лабиринт будет побежден, а она наконец-то свободна. «А ты нашел свои пятые врата?» Спросила с жадностью, желая услышать ответ, который сделает ее надежду еще более крепкой, упругой, закаленной от разочарований. «Мне не нужно их искать. Я никогда не заходил в лабиринт». – «Почему?» – «Не тянуло. Моя дорожка пряма, как стрела». – «А многих тянет?» – «Порядком. Но тех, кто входит в него, чтобы найти выход, – таких мало. Большинству просто нравится блудить там без цели, ради развлечения. Ты – другое дело. Ты что-то ищешь в нем, я чувствую. Чего ты ищешь, Ди?» – «Себя. – Короткий ответ прозвучал как откровение, хотя он давно не являлся таковым для нее и смутно назревал у него. – Кто я? Зачем я? Хочу знать».

Повисло короткое, лаконично выразительное молчание. «Да, что-то подобное приходило мне в голову. Но, пожалуй, я проявил большую тупость. Мог бы сразу сообразить». – «Это что-нибудь изменило бы?» – «Да нет. Просто мне не следовало быть таким слепым. Это для меня не есть хорошо. Ну ладно. Только хочу предупредить на всякий случай. Будь осторожна, лабиринт вообще-то небезопасен». Ди вздернула брови в фальшивом удивлении. Ей ли не знать этого! Обитатели лабиринтных миров с легкостью охотятся на незваных пришельцев. Но все же спросила с деланной наивностью и усмешкой: «Там водятся Минотавры?» – «И не только они. Там могут водиться и другие твари. Наподобие той во всех отношениях приятной дамы с десятком рук, которую ты видела под землей». Ди поудобней пристроилась возле приятно-теплого камина, прильнула к гладкой боковой поверхности щекой. «А драконы, охраняющие сокровища, там есть?» Пожатие плеч и короткий неопределенный ответ: «Может быть». Ну, если «может», значит, придется искать, алчно подумала Ди, и ей померещились несметные богатства разбойничьей пещеры из сказки про Али-бабу.

«Слушай, а откуда ты столько знаешь о лабиринте, если никогда не был в нем?» – «Ну, я же говорил тебе, что кое-чему научился в жизни. Иногда снаружи сподручнее смотреть, чем изнутри. Лучше видно. Аберрация близости не мешает. К тому же это далеко не тайна. В трактате одного древнего автора, Аль-Хаттуни Шаха, упоминаются город и лабиринт с четырьмя вратами, которые никуда не ведут, и пятыми, которые ведут к Богу. Город этот – образ Бога, и он же – Антропос, Человек». – «Это я тоже где-то уже слышала. Что человек – это город, а город – Божий. Что-то в этом роде. Но у меня от этих иносказаний, покрытых пылью веков, голова начинает болеть». – «Ты просто до безобразия ленива»… – «Спасибо». – «Не за что. У тебя же неплохие мозги, вот и напряги их». Ди попыталась. Но через полминуты жалобно наморщилась. «Ладно, объясняю. Город – это твое сознание. Светлая, солнечная часть души. Лабиринт – бессознательное. Сумеречная, лунная часть, подверженная греху. Найти настоящий, не ложный выход из него можно только преодолев все искусы и ловушки лабиринта. Если ты, конечно, захочешь найти его». – «Не раньше, чем отыщу там свое имя». – «Имя?» – «У каждой души есть имя. А у моей нет. Я не знаю его, забыла. Только знаю, что имя – ключ ко всему. К себе. К вратам бессмертия». После задумчивой паузы она спросила, тревожно вскинув голову: «Когда город становится лабиринтом – что это означает?» Никита на секунду замер, а потом, осторожно подбирая слова, задал встречный вопрос: «Ты спрашиваешь из чистого любопытства или замечала что-то подобное?» Ди не ответила. Внезапно встала, подошла к окну и нервным жестом распахнула створку. Высунулась по пояс наружу – остудить буйну голову, в которой вдруг откуда ни возьмись стали плавать ошметки непонятного страха, как мазутные пятна на поверхности лужи.

Никита сидел рядом на подоконнике, но и он не мог оградить ее от этого душного скользкого страха. К тому же и в его голосе обнаружило себя беспокойство. «Если лабиринт наступает на город, это плохо. Есть несколько вариантов. Можно просто свихнуться – это самое безобидное; или стать монстром – в моральном смысле, проще говоря, выродком; или, наоборот, инфантильным зомби, которым проще простого манипулировать при помощи несложных технологий; но самое неприятное – можно стать легкой добычей и самому сделаться воротами, оттуда – сюда». – «Чей добычей? – Ди всунулась обратно в комнату. – Откуда – оттуда?» Но уже и сама поняла, что вопросы излишни. Однако Ник ответил – своротив глаза куда-то вбок, тусклым, вдруг охрипшим голосом. «Хозяина тьмы. Зла, или Пустоты, или Хаоса – называй как хочешь. Они приходят к нам через этот мостик – лабиринт, в котором им легко спрятаться».

Ди скривила губы. Не нравился ей этот странный, дикий разговор, который к тому же сама начала. Ну, как начала, так и закончит. Тем более дождь, кажется, перестал – сыпалась всего-навсего мокрая пыль. «Далеко отсюда до города?» – «Не очень. Километр на юг – там дорога. Поймаем попутку». Ди очень натурально разыграла удивление – большие глаза, брови на сантиметр вверх. «Поймаем? Ты хочешь сказать, что намерен сопровождать меня? В качестве кого, интересно знать? Личного телохранителя? Я прекрасно доберусь и сама. Спасибо за заботу». – «Как хочешь». Никита соскочил с подоконника и подошел к камину. Доски почти прогорели. Обожравшееся пламя лениво долизывало то, что осталось. «Извини, ты не могла бы выйти? Надо потушить огонь». Пять секунд Ди соображала, что он имеет в виду. Потом хмыкнула, пожелала удачи и выбралась за дверь, в коридор. Оттуда – к выходу из дома. На улице глянула на небо – там уже пробивалось солнце – и определила стороны света. Крыльцо смотрело как раз на юг.