Министр полиции схватился за голову.

— Вы это знаете наверно?

— Ошибка невозможна, ваше превосходительство.

— Скажите мне, когда… когда вы все это узнали?!

— Часа два назад.

— Два часа назад на моем автомобиле уехала женщина, которую вы подозреваете в убийстве? — повторил фон Зольфельд.

Начальник тайной полиции молча наклонил голову.

— Не знаю, право, смеяться мне или тревожиться. Все это чересчур странно; скажу больше — невероятно! Ну да мы сейчас увидим!

Министр позвонил.

— Дома барыня? — спросил он явившегося на звонок лакея.

— Их превосходительство изволили выехать.

— В коляске или в автомобиле?

— В автомобиле.

— Давно барыня уехала?

— Около половины десятого.

— Когда Гохштегер вернется, прикажите ему подняться ко мне. Гм!..  — промычал министр, когда лакей вышел из комнаты.  — Неужели Гохштегер в свободное время прирабатывает, развозя сторонних пассажиров? Вообще он очень исполнительный и приличный человек.

— Простите, ваше превосходительство,  — прервал Вурц размышления своего шефа,  — как вам известно, мы установили, что убийство совершено дамой из высшего общества. Быть может, ваша супруга разрешает пользоваться автомобилем какой-нибудь подруге?

— Вы предполагаете, если я так вас понял…  — ледяным тоном проговорил министр.

— Простите, ваше превосходительство, вы, очевидно, не так меня поняли! Речь идет о женщине, вращающейся в тех же кругах, что и ваша супруга. Согласитесь, что это не невозможно.

Министр не дал Вурцу договорить.

Как криминалист он вполне понимал, что подчиненный его по долгу службы обязан был допустить любую возможность. Поэтому, как ни неприятно было ему оказаться вместе с семьей замешанным в убийстве, он ответил спокойно, почти любезно:

— Пожалуйста, не извиняйтесь, друг мой. Я вполне понимаю, что вы должны обо всем подумать. Я на вашем месте поступил бы точно так же. Но я убежден, что все это объяснится самым простым образом.

Господин фон Зольфельд закурил новую сигару и продолжал:

— Та женщина, которую вы подозреваете в убийстве и которая уехала в моем автомобиле, имеет, конечно, все основания желать ввести в заблуждение общество и полицию. Поэтому она пользуется зеленым автомобилем и привешивает к нему фальшивый номер — это служит для нее надежным пропуском и избавляет от лишних неприятностей. Очень удачная хитрость, это правда, но ничего больше.

— Мне самому приходило это в голову, ваше превосходительство, пока мне не сказали имя шофера.

— Ах, боже мой. Одно вытекает из другого,  — заметил министр полиции.  — Узнали имя моего шофера, и теперь какой-нибудь самозванец выдает себя за него. Это опять-таки очень просто.

— Конечно. Но описание внешности этого, как вы изволили выразиться, самозванца оказалось вполне точным и подходящим. Как же вы это объясните?

— Ах, описать человека, которого видели всего несколько секунд! Да вы сами должны знать, насколько достоверны все эти описания внешности.

Господин фон Зольфельд протянул Вурцу руку и любезно проводил его до двери.

— Да, да, милый доктор! Нечего удивляться! Эта зеленая чертова колесница действительно принадлежит нашему шефу,  — заявил Вурц растерявшемуся доктору Мартенсу.

— Но как же он все это объясняет?

— Никак! Он ничего не знает, что, впрочем, понятно. Но смотрите теперь в оба, а то можно заварить такую кашу, что потом и не расхлебаешь. Рыжая дама, которую мы ищем, может оказаться близкой подругой его жены, а чего доброго, и та сама замешана в преступлении. Будьте осторожны и избегайте скандала. Я хорошо знаю министра, он нам этого никогда не простит.

Начальник тайной полиции замолчал и задумчиво глядел на пол.

— Знаете, что мне пришло в голову,  — сказал он немного погодя.  — Может быть, история с зеленым автомобилем объяснит ту осторожность, с которой нам приказано было действовать. Бог знает откуда ветер дует.

Вошедший агент доложил, что министр немедленно требует к себе начальника тайной полиции.

Господин фон Зольфельд был в большой приемной и с нетерпением пошел ему навстречу.

— Все разъяснилось. Это действительно был мой автомобиль…

— Ага!

— Ну да! — Министр нервно закусил нижнюю губу.  — Жена моя одолжила его сегодня своей сестре, жене профессора Гартлиба.

— Что же теперь прикажете делать?

— По-моему, следует непосредственно допросить госпожу Гартлиб, что за историю она затеяла с этим браслетом. Или вы, быть может, держитесь мнения, что… браслет действительно принадлежит ей?

— Нет, этого я не знаю.

— Тогда пусть она объяснит нам свое вмешательство в дело, которое совершенно ее не касается. Боже Создатель!.. Эти женщины! В какую только передрягу с ними не попадешь? Пусть доктор Мартенс немедленно поедет к ней и объяснит ей всю серьезность создавшегося положения. Это подействует. После свидания с ней я попрошу сообщить мне результаты.

— Слушаюсь, ваше превосходительство. Но так ли я вас понял: доктор Мартенс должен отправиться к госпоже Гартлиб и от вашего имени допросить ее?

— Ну да, допросить… Осторожно, конечно. Не ради меня, а просто потому, что она ничего дурного пока не сделала. Ведь легко может быть, что мы и ошибаемся,  — заключил министр, прощаясь с Вурцем.

Вурц приказал позвать к себе доктора Мартенса, чтобы дать ему нужные инструкции.

— Гартлиб,  — повторил комиссар названную ему фамилию.  — Я недавно был у него. Его адрес: Шенбруннштрассе, сорок шесть. Он тот самый человек, который навел нас на след женщины-убийцы и определил с помощью микроскопа, что волосы ее крашены.

Начальник тайной полиции с улыбкой наклонил голову.

— Верно! Поезжайте немедленно к этой даме и постарайтесь узнать у нее, что можно. Деликатно, конечно.

Доктор Мартенс отправился на Шенбруннштрассе и приказал доложить о себе барыне.

Горничная вернулась с ответом, что его просят пожаловать.

Спокойно, равнодушно и непринужденно поднялась молодая женщина ему навстречу.

— Простите за беспокойство, сударыня,  — сказал доктор Мартенс,  — я приехал по делу о браслете, который вы изволили получить сегодня в нашей конторе. Через полчаса после вашего отъезда к нам явилась другая дама и заявила, что вещь принадлежит ей. Поэтому я вынужден просить вас передать мне на минутку браслет, чтобы проверить, насколько основательны претензии этой дамы.