— Нет, это отпадает. Я же тебе говорил, в отеле должно быть все тихо…

— Тогда я не знаю…

— А ты узнай… Надоел ты мне со своим «не могу». Все, лопнуло мое терпение. Два дня сроку тебе. Делай, что хочешь, но чтобы сучка эта отбросила коньки… Не замочишь бабу, я тебя замочу. Ты меня понял?

— Да. Понял…

— И заруби себе на носу — в самом отеле шум не поднимать.

— Да у меня уже весь рубильник в зарубках…

— Вот и хорошо. Все, давай, действуй…

* * *

С каждым днем Марта все больше привязывалась к Елене Михайловне. Она воспринимала ее уже не только как личную секретаршу, но как близкую подругу. Нравилась ей эта женщина.

И Криницыну Елена Михайловна нравилась. Потому что, как начальник службы безопасности отеля, он доверял ей. Только все равно как рентгеном постоянно просвечивал ее со всех сторон. И днем и ночью держал ее в поле своего зрения. Как-никак доверенное лицо генерального управляющего отелем. Наверняка ее попытаются завербовать. Как Лесновского, царствие ему небесное. Но пока вокруг нее все было спокойно. Никто не пытался взять ее под свой контроль. Будто знали люди Шалмана, что это бесполезно.

— Лена, ты не побудешь со мной после работы? — сказала ей Марта. — Сегодня у моей Вероники день рождения. Будет брат мой двоюродный с женой. Но я хотела бы, чтобы и ты с нами за столом посидела…

— Ну что ты, Марта, конечно, — тепло улыбнулась она.

Они обращались друг к другу на «ты». И по именам. Марте не хватало дружеского общения. И Лена прекрасно это понимала. Понимала она и то, что нельзя путать дружеские и деловые отношения. Поэтому никогда не злоупотребляла своим положением подруги владелицы отеля.

* * *

Гоша ехал домой. И вздрогнул, когда на обочине дороги по ходу движения увидел Митю. Он стоял в ярком свете фонаря с поднятой рукой. В другой руке держал кейс. Машину, гад, останавливает. И не чью-нибудь, а его, Гошину. И попробуй не останови… Гоша принял вправо, остановился впритык к обочине.

— Ну, что скажешь, фанфарон? — спросил его Митя.

Он удобно, по-хозяйски, устроился на переднем сиденье. В сущности, он и был здесь хозяином. Гоша зависел от него целиком и полностью. Случай с Лесновским многому его научил.

— А что говорить? — пожал плечами Гоша. — Ничего интересного Лена не сказала. А тянуть из нее информацию вы не разрешаете…

— Правильно. И не надо ничего вытягивать. Мы и без того все знаем, — кивнул Митя. — Кстати, ты почему не говоришь мне, где сейчас твоя Лена?

— На работе, где ей еще быть?

— А точней?

— Ну, ее это, Марта Брат к себе в гости пригласила. У ребенка ее день рождения… А что тут такого?

— Как это что?.. Твоя Лена — близкая подруга Марты Брат. Вот что это значит. Или ты сам дебил, или меня за дебила держишь…

— Нет, что вы… Я и не думал что-то от вас скрывать.

— Значит, ты просто дебил…

Пришлось признать, что доля истины в этом предположении есть. А ведь и в самом деле Гоша не сделал вывод о том, насколько близки отношения между Леной и ее боссом.

— Короче, пора тебе браться за дело…

Гоша похолодел. Каждый раз, когда появлялся Митя, он ждал, что от него вот-вот потребуют конкретного дела. Но до этого дня Митя спрашивал его только о Лене. И ничего особенного не требовал. И вот самое страшное начинается…

— Ты чего молчишь? — спросил его Митя. — Язык проглотил, что ли?

И снова он почти прав. Страх парализовал Гошу, он не мог вымолвить и слова. Да и что он мог сказать?

— Страшно, да?.. Гоша кивнул.

— Да ты не ссы! От тебя много не потребуется…

— А что я должен делать?

— Ну вот, заговорил… Завтра в двенадцать дня ты со своей Леной должен подойти к магазину «Реал». Знаешь такой?

Гоша замотал головой.

— Баран, это в квартале от вашего отеля. От рабочего вестибюля…

— Я найду…

— А куда ты денешься? Конечно, найдешь. И Лену уговоришь в этот магазин пойти. Как — это твои проблемы.

— Я что-нибудь придумаю…

— Значит, будешь жить…

— Что дальше?

— А дальше тебе, дорогой, придется остаться вдовцом.

— Вдовцом?.. Что-то я вас не пойму…

— Умрет твоя Лена. Рядышком с магазином ее упокоят…

— Упокоят?.. Как?

— А вот это наше дело… Твое же дело в отель бежать. И Марту Брат найти. Сказать ей, что Лена умирает и хочет ей что-то сказать на прощание…

— Зачем все это?

— Ты должен вытащить Марту из гостиницы. Вот зачем… Что будет дальше, не твое собачье дело.

— Я подумаю…

— Подумаешь? — презрительно скривился Митя. — Да кто тебя спрашивает, недоумок?.. Ты сделаешь все, что я тебе сказал. Иначе сам знаешь, что с тобой будет…

— Вы меня убьете…

— Вот видишь, какой ты у нас умный… Откажешься — грохнем. Напортачишь — тоже грохнем. А если все будет о'кей, получишь загранпаспорт с открытой визой, билет до Вены и двести штук баксов… Останови машину!

Гоша повиновался. Митя поставил на колени кейс. Открыл его. А там пачки денег. И на них сверху загранпаспорт и билет на самолет.

— Все на твое имя. Можешь посмотреть…

Страх плюс выгода — прочный сплав для Гоши. Теперь он был не просто согласен на преступление. Отныне он был заинтересован в успехе преступной операции.

Он перебирал пачки денег, листал паспорт, рассматривал билет. И вовсе не думал о Лене, о том, что она должна умереть. Он думал о загранице. Английским и французским языками он владеет — это ему очень пригодится. А если ко всему этому приложены двести тысяч долларов — то ему и вовсе легко будет обустроить собственную уже заграничную жизнь…

* * *

Никиту разбудила музыка. Это Лелька в своей комнате балуется. Выпросила у Мари музыкальный центр с караоке. И воет целыми днями. А сегодня с утра пораньше шарманку свою запустила.

Впрочем, вой — это не совсем точное определение. Вернее, совсем не точное. Лелька умеет петь. Голос у нее сильный, звонкий, тянется — почти дотягивается до верхних нот. Правда, сырой еще. Грубый. Шлифовать его надо. И профессионализма ей не хватает. Да и откуда ему взяться, профессионализму?

Никита сначала постучал в стену. Хотелось спать, а Лелька мешала. Постучал еще. Она будто не слышала его. Тогда он сам пошел к ней. Дверь в ее комнату была открыта. Лелька стояла возле зеркала в одном халате. В правой руке микрофон, в левой газета. Мух она ими отгоняет, что ли?..

Лелька сделала вид, что не заметила его. С кислой миной Никита сел на свободный стул.