– Артур Тингли, – начала она, – это мой дядя. Брат моей мамы. Он владелец компании «Лакомства от Тингли». Он такой упрямый… – Эми осеклась и зарделась. – Словом, он жуткий упрямец. Он даже подозревает меня в том, что я имею какое-то отношение к истории с хинином, на том лишь основании… Без малейших оснований!

– Вы хотите сказать, что этот негодяй, зная, что его проклятые лакомства напичканы хинином, продолжает торговать ими? – возмущенно спросил Вулф.

– Нет, – покачала головой Эми. – Он вовсе не негодяй. Дело совсем в другом. Про хинин они узнали всего несколько недель назад. Посыпались жалобы, и со всей страны начали возвращать тысячи баночек паштета. Дядя отдал их на анализ и выяснил, что во многих содержится хинин. Впрочем, испорчена лишь малая часть всей продукции – дело у дяди поставлено на широкую ногу. Он пытался провести расследование, и мисс Йейтс – она отвечает за производство – приняла все меры предосторожности, однако в некоторых последних партиях опять нашли хинин.

– Где расположена фабрика?

– Недалеко отсюда. На Западной Двадцать шестой улице возле реки.

– Вы там работаете?

– Нет, но работала раньше, когда впервые приехала в Нью-Йорк. А потом… уволилась.

– Вам известно, что дало расследование?

– Ничего. Почти ничего. Мой дядя подозревает – он, по-моему, всех подозревает, даже своего сына Филипа, приемного сына. И меня! Ничего нелепее не придумаешь! Но больше всех он подозревает другого человека – вице-президента «Пи энд би», или «Провиженс энд беверидж корпорейшн». Компания «Лакомства от Тингли» известна с незапамятных времен, мой прадедушка основал ее семьдесят лет назад. «Пи энд би» пыталась ее выкупить, но дядя продавать отказался. Он считает, что конкуренты подкупили кого-то из персонала фабрики и будут теперь шантажировать его, вынуждая продать компанию. Дядя думает, что мистер… что виноват тот самый вице-президент, о котором я говорила.

– Мистер…

– Мистер Клифф. Леонард Клифф.

Голос ее едва заметно дрогнул, и я оторвал глаза от блокнота, желая посмотреть, что случилось.

– Вы знакомы с мистером Клиффом? – спросил Вулф.

– Да. – Она заерзала в кресле. – То есть я хочу сказать… Словом, я его секретарша.

– Вот как? – Вулф закрыл глаза, потом наполовину приоткрыл их. – Значит, оставив работу у своего дяди, вы переметнулись во вражеский стан?

Эми вспыхнула.

– Нет, конечно! – с негодованием воскликнула она. – Вы говорите точь-в-точь как мой дядя! Должна же я где-то работать! Я родилась и выросла в Небраске. Три года назад, когда умерла мама, я перебралась в Нью-Йорк и начала работать в конторе у своего дяди. Это продолжалось два года, а потом… работать стало неприятно. Мне даже трудно сказать, уволилась я сама или он меня уволил. Я нанялась в «Пи энд би» стенографисткой, а шесть недель назад получила повышение, и вот теперь я секретарша мистера Клиффа. Если вам интересно знать, по какой причине мне стало неприятно работать у дяди…

– Неинтересно. Если это только не имеет отношения к хинину.

– Не имеет. Совершенно никакого.

– И тем не менее вас эта история достаточно взбудоражила, чтобы вы пришли ко мне. Почему?

– Потому что мой дядя слишком… – Она замолчала, прикусив губу. – Вы не представляете, какой он. Он пишет письма моему отцу, сочиняя про меня какие-то дикие небылицы, так что мой отец в ответ уже грозится приехать в Нью-Йорк. Жуткая глупость! Не подкладывала я никакого хинина в этот дурацкий паштет! Возможно, я и предубеждена, но я точно знаю, что никакие их расследования ни к чему не приведут, но остановит их только вмешательство профессионала. – Эми ослепила Вулфа улыбкой. – Но я, право, в смущении. Дело в том, что я небогата…

– У вас есть кое-что лучше денег, – проворчал Вулф.

– Что?

– Везение. Вам повезло. То, ради чего вы ко мне пришли, я и сам собрался расследовать еще до того, как узнал о вашем существовании. Я уже сказал мистеру Гудвину, что мерзавец, который отравил мой паштет, горько раскается в содеянном. – Он поморщился. – Привкус остался до сих пор. Вы можете отвести мистера Гудвина на фабрику вашего дяди и представить его?

– Я… – Она кинула взгляд на наручные часы и замялась. – Я боюсь, что опоздаю на работу. Я отпросилась всего на час…

– Хорошо. Арчи, проводи мисс Дункан и возвращайся за указаниями.

На место военных действий я прибыл в три часа дня. Баночка, покоившаяся у меня в кармане, наполовину опустела. По дороге я заехал в лабораторию, где оставил часть горького лакомства на анализ.

Мрачное трехэтажное кирпичное здание на Западной Двадцать шестой улице дышало стариной. В самой его середине был проделан вымощенный булыжником туннель для грузовиков. Рядом с ним три ступеньки вели к широкой двери, на которой красовались растрескавшиеся и выцветшие буквы:

КОМПАНИЯ «ЛАКОМСТВА ОТ ТИНГЛИ»

КОНТОРА

Я припарковал родстер, вылез из него и восхищенно уставился на стоявший перед входом роскошный серый лимузин «кросби» с номером «GJ88». «Случись какая-нибудь революция, – подумал я, – его я экспроприирую первым». Я уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, когда входная дверь распахнулась и на крыльцо вышел мужчина. На первый взгляд трудно было представить, чтобы кто-нибудь называл его дядей Артуром, – бульдожья челюсть, квадратный подбородок, тонкие губы, неприятный рот, – но, не желая упускать возможную добычу, я преградил ему путь и спросил:

– Мистер Артур Тингли?

– Нет! – резко бросил он и оттер меня плечом, удостоив колючим взглядом холодных глаз такого же серого оттенка, как поджидавший его лимузин. Я вовремя вспомнил, что в кармане у меня лежит кусочек желтого мела, которым я сегодня утром помечал горшочки с орхидеями. Двумя прыжками обогнав невежу, я первым подскочил к машине, открытую дверцу которой услужливо придерживал шофер в униформе, и быстро начертил крупный крест на сверкающей эмали.

– Не вздумайте стереть, – строго предупредил я и, прежде чем любой из них попытался ответить словами или действием, повернулся, проскочил в дверь и был таков.

Признаться, давно мне не приходилось посещать столь убогие заведения. Из тускло освещенного вестибюля вверх вела ветхая лестница. Я осторожно поднялся на второй этаж и, услышав гул машин и еще какие-то непонятные звуки, распахнул расшатанную дверь и очутился в приемной. Из-за зарешеченного окошка на меня близоруко выглянул чей-то дедушка, и я, пытаясь перекрыть громкое гудение, проорал, что хотел бы потолковать по делу с мистером Артуром Тингли. После продолжительного недоуменного молчания мне было сказано, что мистер Тингли занят и неизвестно, когда освободится. Я выдрал из блокнота лист бумаги, написал на нем «Хинин – срочно!» и просунул в окошечко. Похоже, я попал в самую точку. Несколько