– Итак, говоришь, кучка звезд?

– Ну да. Таких… скорее, бирюзовых.

– А ты при этом… почувствовал что-нибудь?

– Почувствовал, что на меня Бог смотрит. Вроде как изучает.

Да. Вот оно.

Трое паломников, которым подмигивают небеса…

Баррет с трудом, запинаясь, выговаривает:

– Узнаю. То есть да, я тоже это чувствовал. Этот… изучающий взгляд. Нацеленный на меня.

– Однозначно.

– Просто… просто поразительно.

– Однозначно поразительно.

Какое-то время все молчат. Баррет старается не забывать про Сэма, бедного Сэма, который стоит в стороне и недоумевает, какого черта, но Сэм все поймет, ему придется понять, Баррет все ему объяснит. Баррет не сошел с ума и не бредит. Необъятный и доселе не дававший о себе знать отец решил наконец показать детям, что их видит и за ними приглядывает, что они не заблудились навсегда в лесной чаще…

– И да, слушай, – говорит Эндрю. – Я тут хотел тебя кое о чем попросить.

– Конечно. Проси о чем хочешь.

Эндрю улыбается своей безупречной улыбкой, ничуть не натужной и не искусственной; это в чистом виде обворожительная мужская улыбка.

– У меня проблемка образовалась. Небольшая такая проблемка.

– И какая же?

– В общем, с деньгами.

– А-а.

Ничего, кроме “а-а”, у Баррета произнести не получается; озадаченная досада – единственная эмоция, какую ему удается вложить в этот односложный выдох.

Эндрю перестает улыбаться. В том, как легко и быстро улыбка сходит у него с мигом потемневшего лица, чудится что-то тревожное, словно уже начинают проглядывать первые симптомы затаившейся хвори – обозначается слабый намек на сыпь, кашель становится глубже и влажнее, чем обычно.

– Я должен денег одному человеку, – говорит Эндрю.

– Ясно.

Баррет ждет, ничего другого ему сейчас не остается. Близится нечто грозное, вот-вот накатит приливная волна – это понятно Баррету по тому, как в только что прозрачной воде у кромки летнего пляжа поднимается зеленая муть.

– Занесло меня немного, – говорит Эндрю. – Сам знаешь, как бывает.

– Знаю.

– Этот самый человек – он долг с меня требует.

Чтобы деньги отдал.

Есть какой-то человек, которому Эндрю задолжал денег. Это человек хочет получить долг скорее раньше, чем позже.

– Понимаю, – говорит Баррет.

– Ну то есть я и хотел спросить – не подкинешь несколько баксов?

– Не подкину ли я несколько баксов.

– Мы же оба свет этот видели.

Баррет не находит слов. Он не успел пока подготовиться к новому откровению – к антиоткровению. Его хотят надуть. Эндрю ничего такого не видел. Ему просто срочно понадобились деньги. Зная, как легко Баррет поддается на обман, как свято верит в бывшее ему видение и какой властью он над Барретом обладает (почему некоторые воображают, будто красивые дети не догадываются о своей власти над окружающими?), Эндрю решил, что с Баррета без труда можно получить взнос в Фонд Видевших Свет.

Стелла выступила его подручной. Он подучил ее: подкинь этому типу “прозрение” медиума, чтобы он потом поверил, что видели-то все одно, но, увы, порознь.

– Мы же друзья? – говорит Эндрю. – А я оказался на мели, и мне, типа, нужна помощь друга.

Баррет будто со стороны слышит собственные слова:

– У меня нет денег. Я, собственно, практически ничего не зарабатываю. Я работаю у Лиз в магазине.

– Не, постой, – говорит он. – Я много-то и не прошу. Мне просто позарез надо, непонятно, что ли?

– Все мне понятно, – отвечает Баррет. – Но помочь тебе я ничем не могу.

– Я видел свет. Мне небеса священные подмигнули. А это же для нас тобой не просто так…

– На самом деле ты ничего не видел.

– Ты что, не понял, я же сказал…

– Сколько тебе нужно? – спрашивает Сэм.

* * *

В кафе навязчиво светло. Тайлер обеими руками держит свою кружку кофе. Лиз заказала маленький чайник чаю, но так к нему и не притронулась.

– Не поверишь, но я ни разу не был в Калифорнии, – говорит Тайлер.

– Много кто ни разу не был в Калифорнии.

Это кафе на одном из не самых оживленных отрезков Авеню Си явно пользуется популярностью среди людей, у которых что-то не ладится в жизни. Женщина с ослепительно-оранжевыми волосами громче, чем это необходимо, спрашивает про суп дня. Двое мужчин в темных очках спорят, есть ли разница между цементом и бетоном или это одно и то же.

– Там есть городок Кастровилль, – говорит Тайлер. – Артишоковая столица мира.

– Ради нее, по-твоему, и стоит в Калифорнию ехать?

– Нет. Но это так… по-калифорнийски.

– Наверно.

– В Кастровилле каждый год проводят фестиваль артишоков. С парадом. И с выборами королевы. На коронацию ее одевают в платье из артишоковых листьев. И знаешь, кого там однажды выбрали королевой? Мерилин Монро.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я новостной наркоман.

– Это было в новостях?

– Возможно, на выборы мы будем в Калифорнии, – говорит он.

– Да.

– Может так сложиться, что мы попадем на фестиваль артишоков и как раз будем смотреть, как шествует по узким улочкам девушка в платье из артишоковых листьев, когда объявят, что победили Маккейн с Пейлин.

– Слишком многое для этого должно совпасть.

– Ну да. Просто мне кажется, в этом будет такой извращенный кайф – узнать о том, что страна решила полностью и окончательно скатиться в тартарары, наблюдая, как машет зевакам симпатичная девица в артишоковом платье.

– Ты прямо как помешанный.

– Что, извини? Нет, “помешанный” – это про странные увлечения. Одержимые заводят семнадцать кошек. Одержимые собирают все видеоигры, вышедшие с начала семидесятых. А меня интересуют судьбы мира. Ты находишь это ненормальным?

– Если хочешь со мной в Калифорнию, тебе придется завязать с наркотиками, – говорит Лиз.

– Я не принимаю наркотиков.

Вместо того чтобы спорить, ей хватает посмотреть ему в глаза.

– Думаешь, ты все знаешь? – говорит Тайлер.

– Нет. Я просто обычно предполагаю худшее, и это иногда выглядит так, будто я все знаю.

В соседнем отсеке один из мужчин в темных очках вещает:

– В цементе выше содержание песка. Поэтому постройки в отсталых странах и рушатся то и дело. Потому что там используют цемент.