Утром, когда все молились, я размышляла. Брат в ночи отправил монашка с посланием, я ждала его возвращения, сидя в церкви и слушая, как ходит в дозоре брат. Разумеется, я не выспалась, и сейчас меня сильно шатало. Все, как я надеялась, списали это на происшествия последних дней, но в целом никто не обращал на измотанную меня никакого внимания.

В церковь приходили молиться крестьяне, но вольные. Они отличались от крепостных тем, что были утомлены гораздо сильнее, и я подумала — граф не дурак. Пока мои ловят мух и минусуют друг друга, вольные вкалывают. В итоге остаются в прибыли все — и граф, и сами крестьяне, а я со своими людьми сижу по самые уши в дерьме и пытаюсь хоть как свести концы с концами и прокормиться.

Но я, конечно, преувеличивала. Сделки мне удались, и сестра Феврония, которая, как и обещала, уделила мне время, едва не выронила бумаги и хриплым голосом попросила меня повторить, какую сумму мне удалось сделать из воздуха за пару дней.

Сестра не стала пенять мне портретами предков, а только заметила, что жертвовать часть дохода на нужды церкви — правило, которому всем стоит следовать. Тон ее был сдержан, но мне показалось — она в глубине души завидует моей хватке и слегка негодует, что храму досталось мало, но больше я выделить не могла.

— Так что граф? — спросила я, не будучи уверенной, что сестра Феврония, как заправский фокусник, разложит все карты и раскроет зловещие планы, глядя, словно в мистический шар, в мои документы.

Сестра задумчиво потерла лоб, пожевала губами. Граф был нашим обоюдным интересом — исключительно деловым.

— Людей своих у него — один, Елизавета Григорьевна, а раз людей меньше пятнадцати, то он с их трудов в казну ничего не платит. — Я кивнула: Лука говорил мне то же самое, и в солдаты потому у меня никого забрать принудительно не могли. — Земли у графа свои да в аренде, причем ваших-то больше; на каждую свою десятину он две ваших взял — вот и подати меньше, а вырастет, не вырастет, продастся, не продастся…

Я назвала графа Ноздревым, но в нем многое и от Чичикова. Реализовал уже мертвые души, почему бы и нет? Гениальная схема пришла кому-то в голову в нашем мире — знаменитая поэма была написана на основе реальных событий…

Мертвые души и афера с арендой не давали ответ, для чего графу Око. Я не списывала алчность на азарт — азартные люди обычно нищие. Граф четко знал, когда остановиться.

— Это законно?

— Как земская комиссия посчитает, — зловеще ухмыльнулась сестра Феврония. — Граф земель набрал не по средствам, поля не паханы толком, не сеяны… Пахать для виду он пашет, но, поди, и семена-то не куплены. — Сестра показала мне зачем-то мой договор, я наморщила лоб — ничего в договоре про семена не говорилось, возможно, какой-то вывод проистекал из особенностей законодательства, прекрасно известных купеческой дочке и абсолютно незнакомых при этом мне. — Добро бы тут ничего не росло, так вон Павел Юрьевич, у которого ни пяди не пропадает.

Я посмотрела на нее, она — на меня. Почему бы земской комиссии не приехать, без слов поняли мы друг друга, как можно скорее? И графа я пока отправила в долгий ящик, к вящему недовольству сестры.

— А я? — я заправила за ухо выбившуюся из косы прядь. Сестра взглянула на меня настороженно. — То, что… с моим имением, сестра? Залог, земли, которые я отдала в аренду? — Я наконец выдала свою «легенду»: — Как мне быть теперь с платой в казну?

Сестра отмахнулась, словно речь шла о чем-то совершенно незначимом, и быстро перелистнула бумаги.

— Десятина с арендной платы, но я не вижу здесь ничего для расчетов?.. Граф вам, выходит, ничего еще не платил?

Я понимала, что с кем, а с ней играть в подобные игры опасно, но выхода у меня не было, так что я вздохнула — ровно в той степени, которая должна была свидетельствовать о моей досаде, и печально подперла голову рукой.

— Нет, сестра. — И прибавила, потому что похвастаться заработками я прежде успела: — Надеюсь, вас не затруднит помочь мне рассчитать подати…

— Конечно, не затруднит, — пробормотала сестра Феврония, тем более что именно расчет податей и был причиной того, что мы так уютно сидели в маленьком, пахнущим благовониями и пылью кабинетике. — Сейчас рассчитаю… А как же вы, Елизавета Григорьевна, имение перезаложили?

Я опешила. Во взгляде сестры было искреннее удивление, я не понимала, что не так. И вопрос ее был с одной стороны неожиданный, а с другой — закономерный. Я сглотнула, надеясь, что незаметно, и стиснула руки на коленях.

— У меня препятствий к тому не было? — беспомощно пискнула я. Допустим, и сестра Феврония в курсе, что барышня Нелидова не смыслит в подобных делах. — Разве не могу…

Сестра замахала руками и только что не раскидала бумаги по всей комнатке. У меня было письмо о закладе. Было, тогда что же не так? У меня имелась договоренность. Сестра Феврония опомнилась, аккуратно сложила листочки стопочкой и не спешила мне отвечать — я сочла это плохим знаком.

— По условиям договора, — наконец вымолвила она, недовольно кривя губы, — подати с арендной платы вы должны были уплатить, разве что платить вам их не с чего, но — вот, взгляните, — она быстро перебрала листки и ткнула пальцем в пункт договора, который я вверх ногами разобрать, да еще рукописный, не смогла. — Банк — ни один — без уплаты податей заклад не подпишет.

Я сидела как прибитая пыльным мешком и вспоминала свой разговор с графом. Что я ему наговорила? У меня появился поверенный. Я передала этому мифическому поверенному документы…

— Елизавета Григорьевна, — позвала меня как с другого конца Вселенной сестра Феврония, и я с трудом сфокусировала на ней взгляд. — Не то чтобы сие вам вменят по Указу о наказаниях… — Только этого мне еще не хватало. — Как появляются средства, первое, что вы должны, уплатить все казенные подати.

И какой был у бедного графа вид — пожалуй, скажи ему кто, что он разорен, проигрался в пух и прах, и то он сумел бы хоть как сохранить лицо… О чем я думаю, какой, к черту, граф, когда Елизавета Нелидова легкой рукой спустила деньги на тряпочки и теперь ей грозит — что?..

— Я… могу как-то это исправить? — проблеяла я, голос мой дрожал, губы прыгали. Объяснимая реакция, потому что последствия очень скверные. — Заплатить?..

— Так заплатите, — сестра Феврония ободряюще улыбнулась. — До казенного платежа сроку полно. — Какого черта, хотелось заорать мне, ты пудришь мне мозги, но я сознавала: не сестра меня путает, наоборот, это я ее заморочила какой-то ошибкой. Совершенной, скорее всего, вовсе не мной. И, скорее всего, неосознанно. — Как вам банк залог сей одобрил?

Весь запас монашеского долготерпения сестра Феврония тратила на бестолковую барышню Нелидову. Я рада была хоть что-то понять, но довольствоваться приходилось хлопаньем глазками, альтернативой было — биться головой о стену.

— Вы, Елизавета Григорьевна, графу Александровскому отсрочку платежа по аренде не предоставили, — с завидной кротостью и смирением разъясняла мне сестра. — Стало быть, у вас деньги по условиям договора были, а банк по Уложению о банках и ссудных кассах при таком раскладе, да при неуплате податей, что за земли, что за арендную плату, вам одобрить залог никак не мог.