– А когда мы последний раз были в более-менее приличном бою? – спросила Чудесница.

– Когда? – Зоб призадумался. – А помнишь схватку под Олленсандом?

Йон сплюнул.

– Тоже мне, нашли приличную.

– А помните, тогда, в Высокогорье? – высказал свое мнение Легкоступ, смахивая остриженные волосы с плеч Агрика, – когда пытались выбить Девятипалого из той чертовой щели?

– Сколько с той поры лет минуло – семь? Восемь?

Зоб содрогнулся от воспоминания о том кошмаре: десятки бойцов всем скопом втиснуты в каменную расселину, да так, что не продыхнуть, не размахнуться – сразу же утыкаешься в товарища или неприятеля, – и колешь, пинаешь, кусаешь друга или недруга. Они не чаяли выбраться оттуда живыми. И вот теперь снова идти на тот же риск? Какого черта.

Он оглядел неглубокую чашу лощины между лесами и Героями. Ох, далековато бежать для старика с ненадежным коленом. Много сложено песен о славных атаках, но у обороняющихся есть одно неоспоримое преимущество: не они идут на врага, а враг идет на них. Зоб перенес вес с одной ноги на другую, пробуя, как коленке поуютнее. Какое там: что колено, что икра, что бедро – сплошная боль. Он аж хрюкнул. Вот так и жизнь в целом. Зоб оглянулся оценить готовность дюжины. Ничего себе: за спиной на одном колене стоит сам Черный Доу – в каких-нибудь десяти шагах, у куста папоротника. В одной руке топор, в другой меч, а за ним Треснутая Нога, Хлад и самые ближайшие карлы. Без мехов и украшений он выглядел как обычный воин, один из многих. Алчность выдавал лишь хищный оскал; судя по всему, мечту о резне Доу жаждал воплотить с такой же силой, с какой Зоб хотел, чтобы она не состоялась вовсе.

– Смотрите, чтоб не поубивало, всем ясно? – Зоб оглядел своих, сжав руку Легкоступу.

Все покачали головами – кто насупленно, кто с ухмылкой («есть», «да ну», «чур, не меня»). Все, кроме Брека, сидящего особняком; бледное лицо в бисеринах пота.

– Смотри, чтоб не убило, понял, Брек?

Горец растерянно оглянулся, как будто не сразу сообразил, где находится.

– А?

– Ты в порядке?

– Ага. – Он неловко стиснул Зобу предплечье. – Очень даже.

– Нога как, не заболит на бегу?

– Срать, и то больней бывало.

Зоб приподнял бровь.

– Чтоб как следует просраться, иной раз надо постараться?

– Воитель.

Дрофд кивком указал на просвет между деревьями. Зоб пригнулся: там двигались люди, верховые; с того места, где пригибался Зоб, виднелись лишь головы и плечи.

– Разведчики Союза, – прошептала Чудесница ему на ухо.

Наверно, молодцы Ищейки прочесывают поля и постройки, и теперь вот близятся к деревьям. Лес по всей долине кишит вооруженными северянами в доспехах – удивительно, как их до сих пор не заметили.

Доу это, понятно, учел. Он махнул топором на восток с таким хладнокровием, будто просил поднести кружку с брагой.

– Пусть лучше Ричи выступает, пока они не разнюхали наш сюрприз.

Сигнал пошел: каждый в цепи просто повторял жест Доу.

– Ну вот, опять пошло-поехало, – проворчал Зоб, покусывая ногти.

– Поехало, – процедила сквозь зубы Чудесница, держа в руке обнаженный меч.

– Староват я для всей этой дерьмовщины.

– Пожалуй.

– Надо было жениться на Кольвен.

– Ага.

– И на покой давно пора.

– Точно.

– Слушай, ты можешь, черт тебя дери, перестать со мной во всем соглашаться?

– А что нам говорит устав? Поддерживать вождя, неважно в чем. Вот я и соглашаюсь. Ты слишком стар, тебе надо было жениться на Кольвен и на покой.

Зоб вздохнул, подавая руку.

– Вот уж спасибо за поддержку.

– Завсегда, – пожала ему руку Чудесница.

Глубокий, низкий звук донесся с востока – это протрубил рог Ричи. От него словно загудела земля, а у Зоба зачесалась голова. Еще рожки́, и подобный отдаленному грому топот ног, лязг металла. Зоб напрягся, подавшись вперед и цепко вглядываясь меж черных стволов деревьев, где там люди Ричи. Но, как ни гляди, глаза различали лишь дальние крыши Осрунга за залитыми солнцем полями. Боевые кличи поплыли над долиной, эхом отзываясь среди деревьев. У Зоба мурашки побежали по коже, отчасти от страха перед тем, что грядет, а отчасти из-за желания вскочить и добавить свой голос.

– Уже скоро, – шепнул он, облизывая губы и приподнимаясь.

Боль в ноге как-то даже ослабла.

– Надо полагать, – сказал рядом Жужело.

Обнаженный Меч Мечей он держал одной рукой, а другой указывал в сторону Героев.

– Видишь, вон там, Зобатый?

На зеленых склонах вроде как копошились люди. Судя по всему, собирались вокруг штандарта.

– Спускаются. Значит, добрая встреча их ждет с парнями Гламы Золотого, в тех вон полях. Так ведь?

Жужело хмыкнул.

– Очень добрая.

Зоб медленно покачал головой.

– И ты вообще нисколько не тревожишься?

– А с чего? Я же говорил: Шоглиг мне назвала день и место моей кончины, и…

– Давай не здесь и не сейчас, в стотысячный раз, – сердито оборвал Зоб. – А она не говорила, может, ты нынче без ног останешься?

– Нет, этого не говорила, – вынужден был признать Жужело. – А если и останусь, то какая разница, скажи на милость? Я по-прежнему смогу сидеть у огня и нести околесицу, без ног.

– А если без рук, без ног?

– Н-да. Если такое произойдет… Надо будет начать подумывать об уходе от дел. Ты славный человек, Кернден Зобатый.

Жужело ткнул его в ребра.

– Может, я передам Меч Мечей тебе. Если ты все еще будешь дышать, когда я переправлюсь к отдаленным берегам.

Зоб крякнул.

– Ну уж уволь. Я с эдакой оглоблей по горам по долам таскаться не буду.

– А ты думаешь, я выбрал с ней таскаться? Это Дагуф Коль на меня указал с погребального костра, после того как Шанка вырвал ему внутренности. Буро-лиловые.

– Чего?

– Да внутренности. Он должен, Зоб, кому-то перейти. Не ты ли извечно твердишь, что поступать нужно по-правильному? Так что он должен кому-то достаться, перейти.

Они еще постояли, щурясь на яркое небо. Ветерок шелестел в ветвях; листики падали на копья, шлемы и плечи сидящих в подлеске людей. В кронах деревьев щебетали птицы, чик-чертов-чирик, а вдали гудели отзвуки броска Ричи. По восточному склону Героев ручейком стекали люди. Союз. Все же спускается. Зоб потер вспотевшие ладони и вынул меч.

– Жужело.