и во множестве других немецких семей. Мои родители, подобно другим отцам и матерям, боялись потерять своих сыновей. Ранее в этом году был призван в армию мой младший брат Отто. Когда он закончил подготовку, его направили в пехотную дивизию во Францию, в район Южной Нормандии. Его брат-близнец Ганс, которому в детстве повозка переехала левую ногу, был негодным к военной службе, несмотря на его стремление стать солдатом.

Когда мы с Отто были на фронте, мать каждый день с нетерпением ждала от нас вестей. Она стремилась узнать больше о военных событиях, но не доверяла официальной информации, проходившей строгую цензуру.

Поэтому, несмотря на то что она сильно рисковала, она регулярно слушала новости, настраиваясь на волну Би-би-си, по небольшому радиоприемнику, который тщательно прятала. Иногда к ней присоединялись другие члены семьи, но чаще всего она сидела в одиночестве в задней комнате и слушала передачу на немецком языке английского радио. Мать старалась получить более ясное представление о происходивших на войне событиях. Она внимательно следила за военными операциями по карте и знала, где проходит линия фронта и даже иногда где располагаются те или иные дивизии.

27 ноября Аннелиза выписалась из госпиталя в Тённинге и, получив краткий отпуск, поехала в Гамбург, где я присоединился к ней на четыре дня. На время моего визита Аннелиза попросила свою «тетю» Фриду приютить меня. Эта приятная пожилая женщина была близким другом отца Аннелизы и некоторое время была для нее настоящей матерью. Она жила в двухкомнатной квартире в районе Гамбурга Винтерхуде недалеко от принадлежавшего ей популярного магазина, где продавались кофе, шоколад и различные холодные закуски и салаты.

Как и квартира тети Фриды, дом отца в районе Гамбурга Вандсбек, где он жил вместе с сестрами, не пострадал во время авианалетов, но разрушения в центральных кварталах Гамбурга просто потрясали. В слезах Аннелиза вспоминала об ужасных событиях прошедшего лета.

Когда бомбардировки прекратились, она с трудом добралась до госпиталя, где обучалась на медицинскую сестру. Там ей пришлось оказывать помощь пострадавшим жителям, многие из которых были страшно обожжены. Бомбардировка породила сущий ад, жар был настолько силен, что дорожный асфальт плавился и превращался в вязкий вар. Люди, пытаясь убежать от неистово полыхавшего огня, вспыхивали подобно факелам.

Перед лицом жуткой трагедии мы не могли полностью отдаться чувствам во время нашей краткой встречи. Война была теперь повсюду, и от нее невозможно было скрыться. Несмотря на тяжелое положение в стране и все более зловещие новости с фронта, удивительное чувство оптимизма в благополучном исходе войны господствовало среди тех людей, кого я знал.

В речах Геббельса упоминалось о новом чудо-оружии, которое вот-вот должно было появиться, гораздо более эффективном, чем то, что имелось у врагов Германии. Это внушало надежду, что положение вскоре выправится.

Глава 13. Военное училище. Декабрь 1943 – май 1944 г.

Когда я 8 декабря прибыл из Пюггена в военное училище в пригороде Дрездена, старый саксонский город был все еще прекрасен. Еще ничто не предвещало его ужасной участи в будущем, когда авиация союзников обрушит испепеляющий бомбовый удар на город, жертвой которого станут 60 тысяч человек.

В знак признания наших заслуг на фронте военное училище постаралось наилучшим образом организовать быт будущих офицеров: нам предоставили лучшие комнаты в казармах и хорошо кормили в столовой. В то же время нам не позволяли расслабляться и ставили перед нами разнообразные задачи.

С утра до обеда мы посещали лекции по теории управления войсками, по тактике и другим аспектам военной науки. Наши инструкторы учили нас также военному этикету, например, как надо держать себя офицеру в компании с женщиной и вести себя за обедом.

Во второй половине дня у нас были полевые занятия на холмистой, покрытой снегом местности в Кёнигсбрюкке. Наши инструкторы давали нам под начало взвод с двумя 75-миллиметровыми орудиями, чтобы оценить наши командирские способности и умение управлять гаубицами в различных тактических вариантах наступления и обороны.

Большинство солдат, которыми мы командовали, имели фронтовой опыт, и потому мы легко выполняли наши задания. Имея большой опыт передового наблюдателя в бою, иногда я даже давал практический совет инструкторам.

По вечерам в будни после ужина в столовой мы занимались в наших комнатах. Хотя в школе не устраивались танцевальные вечера и другие общественные мероприятия, я иногда слушал оперу или оперетту с другими кандидатами в прославленном Дрезденском оперном театре Земпера.

Несмотря на растущее число офицеров – представителей среднего класса, в офицерском корпусе Германии было все еще много представителей аристократии, господ с голубой кровью «фон такой-то и такой-то». Они получили образование в элитных институтах страны. Большинство офицеров знатного происхождения были порядочными людьми и относились к солдатам с уважением, но было незначительное число и таких, которые относились свысока к людям не из их класса.

Большинство «фонов» было из Пруссии, я был неаристократического происхождения и презирал тех офицеров, которые обращались в покровительственной манере к простым солдатам, таким как я. Случай с одним прусским аристократом как нельзя лучше характеризовал их надменную манеру обращения.

Тот самый лейтенант, нагло въехавший пьяным на лошади в казарму в Люнебурге, дослужился с тех пор до капитана и стал командиром батальона в полку.

На одном совещании в штабе, на котором, став офицером, присутствовал и я, капитан выказал презрительное отношение к личному составу. Когда несколько офицеров вошли в бункер и присоединились к нам, он попросил, не скрывая презрения: «Закройте быстрее дверь! Оттуда пахнет простолюдинами».

Относительно немного офицеров аристократического происхождения вели себя так заносчиво, но поведение этого капитана показывало, насколько важен был факт принадлежности к тому или иному классу в Германии того времени. Если кто-то имел приставку «фон» перед фамилией, ему было легко получить приличную работу. Та же разновидность фаворитизма имела место и при производстве в очередное звание, хотя вермахт не был классово ориентирован в других аспектах.

Если вы становились немецким офицером, то к вам относились с уважением из-за вашего положения, а не из-за того, что вы пруссак, нацист или имеете привилегированное положение. Интересный факт – я не наблюдал какого-то противоречия между офицерами разного культурного уровня – между теми, кто имел прусское аристократическое происхождение, и теми, кто был представителем менее привилегированного класса. Я могу заключить по собственному опыту, что офицеры-аристократы сами обособлялись от людей иного происхождения, так же как они это делали в гражданской жизни.

Прошло две недели нашей учебы, когда я получил неожиданную телеграмму от Аннелизы, в которой она сообщала, что приедет в