К сожалению, не только штурмовики не почтили своим присутствием званый вечер.

Гостей тоже не было. Дагмар говорила о несметном числе приглашенных, и Штенгели ожидали увидеть столпотворение машин и веселую толчею в дверях, однако в полном одиночестве вышагивали по красной дорожке, расстеленной на тротуаре.

— Видимо, народ подъедет позже, — весело сказала Фрида. — Мы-то приехали вовремя, а это, как известно, дурной тон. Наверняка потом будет не протолкнуться. Ладно, зато не надо маяться в очереди за напитками.

В вестибюле Штенгелей учтиво направили в большой танцзал в глубине. Семейство зашагало по коридорам, устланным толстыми коврами.

— Все понятно! — просветлела Фрида. — Ну конечно, я вспомнила — у танцзала отдельный вход. Давно-давно здесь была какая-то врачебная вечеринка и мы входили прямо с улицы.

Пусть они зашли не с того входа, но и перед золочеными дверями зала толчеи не наблюдалось. Там стояли только Фишеры, встречавшие гостей.

Все трое выглядели великолепно. Даже изумительно.

Ну прямо сливки богатого берлинского общества.

Подтянутый герр Фишер в смокинге, на груди памятная медаль, через плечо лента берлинской Торговой палаты. Фрау Фишер в сильно декольтированном вечернем платье и сказочном бриллиантовом колье стоимостью в целое состояние.

И Дагмар.

Челюсти оробевших восхищенных братьев отвисли до пола. Дагмар вдруг превратилась в юную женщину, тогда как они остались мальчишками. Неуклюжими и косноязычными, оглушенными плохо скрытым желанием. Дагмар была в длинном шелковом платье без бретелек, не оставлявшем сомнений в том, что выпуклости, которые однажды Зильке заклеймила подложными, самые что ни на есть натуральные. Близнецы были напрочь сражены.

Завороженные красотой, поначалу они не заметили, что возлюбленная их слегка напряжена и опечалена.

Тринадцатилетние подростки, смятые вожделением, они не особо вглядывались в ее лицо.

— Милости просим, герр и фрау Штенгель, — сказал Фишер. — С женой моей вы уже знакомы. Мы вместе забирали Дагмар из вашей квартиры в тот ужасный день, когда эти прекрасные юноши ее спасли. Благодарность наша вечна и неизменна. Добро пожаловать. Прошу в зал. — Он взглянул на дочь: — Дагмар, поприветствуй своих гостей.

Дагмар будто очнулась:

— Конечно, папа. Здравствуй, Пауль. Здравствуй, Отто.

— Ух ты! — выговорил Пауль.

— Ух ты! — эхом откликнулся Отто.

— Ты выглядишь… — Пауль пытался удержать взгляд на лице Дагмар, но тот упорно съезжал ниже.

— У тебя такие… — Отто даже не пытался.

— Классные…

— Совсем как…

Дагмар покраснела.

— Хорош пялиться! — прошипела она.

— Я не смотрю! — зарделся Пауль.

— Я тоже! — соврал Отто.

— См отрите! — гневно прошептала Дагмар. — Можно подумать, никогда меня не видели!

— Столько тебя не видели, — сказал Отто.

Пауль лягнул брата.

— Так пялиться — просто хамство, но мне все равно, потому что творится кошмар! Ступайте в зал и ешьте мороженое, вам, наверное, больше ничего и не надо, а я пойду к родителям, хотя лучше бы мне умереть!

Дагмар отвернулась, громко шмыгнула носом и промокнула глаза.

Пауль и Отто слегка растерялись, однако вместе с родителями послушно проследовали в зал. Братья в жизни не видели ничего подобного, но смекнули: что-то пошло не так.

Кроме семейства Штенгель и двадцати официантов в зале не было ни души.

— Улыбайтесь, — прошептала Фрида и сама натянуто растянула губы. — Кажется, мы первые.

Только Вольфганг расплылся в неподдельной улыбке. Курьезно! Они одни в огромном зале с десятью громадными хрустальными люстрами, и на каждого — по пять официантов.

— Какой красивый ковер, правда? — Фрида отважно пыталась светской болтовней заполнить пустоту. — Чтоб такой соткать, нужна целая вечность. Шампанское восхитительное! Как вам фруктовый салат, мальчики? Вот уж лакомство!

Шло время, подтянулись и другие гости; в хоромах, легко вмещавших двести персон, набралось человек сорок.

Приглашенные растерянно слонялись по залу. Слышались реплики:

— Говорят, свирепствует грипп… Наверное, многие свалились…

Когда стало ясно, что дальнейшее ожидание совершенно бессмысленно, в зале появились хозяева. Возросшая числом обслуга внесла канапе и десятиметровый стол под белоснежной скатертью, уставленный снедью на двести персон.

Пауль и Отто ели в три горла.

Беспрестанно наведываясь к волшебной самобранке, они съели мяса больше, чем за последние три месяца. Затем приступили к десертам, твердо решив перепробовать абсолютно все.

Дагмар вяло ковыряла куриную ножку и печально оглядывала пустой зал.

— Никто из моих друзей не пришел, — сказала она. — Ни один. Никогда не прощу. Никому.

— Мы-то пришли, — проговорил Пауль с полным ртом клубники под взбитыми сливками.

— Да, мы-то здесь, — поддержал Отто, выглядывая из-за вилки с ростбифом. Он решил сделать второй заход на все роскошные яства.

— Вы не считаетесь. Я знала, что вы придете. Но больше никто не появился, даже евреи. Они-то почему не пришли?

— Наверное, побоялись, что штурмовики дадут от ворот поворот, — сказал Пауль. — По правде, я и сам опасался.

— Я тоже, — буркнул Отто. — Потому и подготовился.

— В смысле? — не поняла Дагмар.

Отто попытался загадочно улыбнуться. Из-за крема, которым был вымазан его рот, вышло не вполне загадочно.

— Кончай, Отто, — нахмурился Пауль.

— Нет, скажи, — не отставала Дагмар.

Оглядевшись, из внутреннего кармана пиджака Отто достал выкидной нож. Нажал кнопку, потом насадил картофелину на выскочившее лезвие и отправил ее в рот.

Печаль Дагмар тотчас сменилась восторгом.

— Ого! Ты прямо как гангстер в кино! — выдохнула она.

— Спрячь! — рыкнул Пауль. — Сколько можно! Ладно — предосторожность, но похваляться-то зачем? Если поймают с ножом, тебя не пощадят, сам знаешь.

— Ага, и я не пощажу, — огрызнулся Отто.

Проткнув ножом кроваво-красный ростбиф, он подал его Дагмар. Та возбужденно хихикнула и сняла мясо со зловещего лезвия.

Паулю было не до смеха.

— Совсем рехнулся? Убери! Какого хрена размахался! Наверняка тут полно шпиков. Вон как зыркают эти официанты в бабочках. Если тебя кто заложит, ты покойник. На входе гестаповцы, сам же видел.

Отто неохотно закрыл и спрятал нож в карман.