Надо сказать, что общение с Вячеславом Васильевичем было очень интересным. Нельзя сказать, что все сразу становились с ним друзьями, нет. Он любил так несколько обособленно, дистанцированно держаться, зная себе цену, зная свое место в этой жизни. Прекрасно, ровно со всеми держался, общался. Я потом с ним еще раз встретился на какой-то картине. Правда, нам так и не пришлось работать в кадре – у нас были разные эпизоды. Он мне тогда сказал: «Как приятно, что вы в этот фильм (тогда еще не было слово проект) попали». Он был такой очень интеллигентный, очень благородный, но достаточно закрытый человек.

И даже был еще такой эпизод. Когда одно время у нас на «Ленфильме» проходило какое-то очередное заседание – то ли Союза кинематографистов, то ли еще чего, сейчас уже и не помню… Тогда Всеволод Санаев, наш замечательный артист, был председателем тарификационной комиссии по актерам, назначающей ставки творческих гонораров. Это был очень важный момент в жизни, хотя все равно какие-то сущие копейки. Если ты получал какую-то энную сумму, то благодаря выдающимся заслугам, связям или таланту мог получить соответствующую категорию. Я помню, они сидели во главе стола – Санаев и Тихонов, и Санаев, указывая на меня, ему говорил: «Надо ему эту тарификацию сделать. Да, Слава?». «Да, да, конечно…» – кивнул в ответ Слава. И так я получил самый высший в советском кино тогда гонорар и получал наравне с Никитой Михалковым.

Сегодня, когда я читаю о нем, он говорит обо всем с достаточной долей грусти. Я понимаю, это старость. Как говорила Марина Ладынина: «Старость – сволочь». И все же он еще может сниматься. И сейчас, недавно сыграл у Рязанова Боженьку, по-моему, совершенно потрясающе. В такой, в общем-то достаточно невыразительной картине Тихонов был все равно очень интересен. Что еще раз доказало – насколько расточителен бывает кинематограф. Тихонова еще можно вовсю использовать, но ведь не используют же! Вокруг по-прежнему одна и та же обойма все тех же звезд и «звездунов». А истинные звезды – где они? Те, что остались… или уже ушли. Тогда ведь их не называли звездами. Просто любимые артисты и все. Как тот же Чехов говорил, я сейчас играю в одной пьесе Дорна, так он говорит: «Настоящий дарований теперь мало, но средний актер стал гораздо выше». Так было во все времена. Нечто подобное происходит и в нашей сегодняшней жизни.

«Король дубляжа» Артем Карапетян:

Мы много работали с Тихоновым на дубляже. Из значительных картин, в первую очередь, можно назвать фильм «Дети Райка». Там мы озвучивали главные роли. Тихонов – знаменитого мима Марселя Марсо, я – Пьер Брасерра…

Прошло время. Помню, утром мы встретились как-то после Пасхи с Тихоновым в буфете студии им. Горького. То были советские времена. Чтобы люди не очень-то шли на богослужения в церковь, чтобы отвлечь народ и удержать его у телевизоров, на те часы, когда были ночные службы, давали показ какого-нибудь хорошего фильма. И вдруг нежданно-негаданно порадовали зрителей показом фильма «Дети Райка». А дубляж к тому времени уже утратил свою первозданную прелесть…

И вот мы утром встретились со Славой, а он мне и говорит: «Я вот посмотрел картину и подумал, как же мы все-таки хорошо работали тогда». И я был с ним абсолютно солидарен. К сожалению, постепенно мы теряли, и наконец совсем растеряли это искусство.

Тихонов, конечно, сейчас старается не появляться на людях. Интервью не дает, стал плаксив, на общественные встречи не соглашается. Он ведь закрытый в отношениях своей личной жизни человек.

Мы со Славой и на дубляже отработали немало картин, бывало, пробовались и на одну и ту же роль…Вместе работали в Театре киноактера, только в разное время – когда он там был, я еще туда не пришел. А потом Слава оттуда уже ушел…

Несмотря на свое почти сельское провинциальное происхождение, он всегда производил впечатление аристократа, потому что был аристократичен по своей природе. Тихонов мог очень спокойно и тихо что-то сказать, и его тут же слушали, такой силой убедительности он обладал. Однажды был такой случай на Киностудии Горького: в грузовой лифт вошла пожилая женщина, и лифтер ей довольно грубо сказал, что, мол, это лифт только для перевозки груза, и попытался ее выставить… Слава в это время был там и сказал своим властным голосом: «Нет, вы ее повезете». На что лифтер, конечно же, стал возражать… Тогда Тихонов повторил требование. И мужик так смутился, что на него не наорали, а попросили очень интеллигентно и тихо, что сразу осекся и беспрекословно подчинился. Такая у Славы была способность воздействия на людей. Он очень корректно и убедительно мог говорить.

Вспоминаю, как Слава дружил с Витей Макаровым, который впоследствии стал режиссером, шумовик такой был. С ним они любили ходить на футбол, ведь Тихонов всегда слыл страстным болельщиком. Когда он сидел на трибунах, это был совершенно другой человек: он вскакивал и кричал, как и все, когда в игре возникали напряженные моменты…

Тихонов не был таким уж сильно закрытым, как о нем любят говорить. Поскольку Вячеслав – человек популярный, он, естественно, всегда прятался от людей, которые норовили залезть к нему в душу. Заполучить автограф, спросить о чем-то. Но в каком-то своем кругу у него были друзья-товарищи, перед которыми он раскрывался и был совершенно нормальным общительным человеком.

Вне работы мы не встречались со Славой. Только на студии у микрофона да на съемочной площадке. А в фильмах, в которых мы вроде и играли вместе, общих сцен у нас с ним не было. К своей работе он всегда относился очень добросовестно, на площадке вел себя дисциплинированно и сдержанно.

Помню, как-то мы стояли в одном из актерских отделов и он мне посетовал, что очень жалеет о том, что снялся в столь дурацкой комедии, как «По улицам комод водили». И сказал: «Я знаю, зрители, которые полюбили меня в хороших, серьезных ролях, такого предательства не прощают. Я не комедийный актер, и мне не надо было сниматься в этой картине. Важно оставаться верным себе. И зачем я только пошел на этот компромисс и дал себя уговорить…»

Ольга Сошникова, сыгравшая Барбару Крайн, допрашивавшую радистку Кэт в фильме «Семнадцать мгновений весны»:

– Вячеслав Тихонов на съемочной площадке всегда берет инициативу в свои руки, режиссирует, помогает, что-то вечно придумывает… Вот и во время нашей сцены в квартире у Кэт Вячеслав Васильевич, как всегда, проявил уместную инициативу. Он предложил режиссеру фильма Татьяне Михайловне Лиозновой внести в эпизод лиричную нотку – создать видимость того, будто Кэт немного влюблена в Штирлица. Лиозновой идея понравилась, началась репетиция, и он, чтобы отвлечь внимание моей героини от Кэт, подошел ко мне вплотную и как бы невзначай поправил мой локон возле щеки. От неожиданности я густо покраснела… Еще бы! Ведь это сделал красивый мужчина (ему было тогда 45 лет), о котором уже тогда мечтало полстраны! И… я почувствовала, что незаметно таю от его прикосновения…

Лиознова скомандовала: «Снимаем!» Но, как я ни старалась, воссоздать ту беспомощность перед Штирлицем, когда он впервые прикоснулся к моим волосам, уже не смогла. В фильме – лишь жалкое подобие того потрясающего эффекта. К Тихонову у меня всегда было особенное отношение. Он запомнился мне своей учтивостью, вежливостью, внимательностью, элегантностью и изысканной деликатностью по отношению к партнерам на съемочной площадке. К сожалению, в актерской среде почти не принято дружить семьями, и на съемках мы тоже больше не встречались, лишь как-то озвучивали вместе фильм «Убить дракона», но ту сцену из «Семнадцати мгновений весны» я запомнила на всю жизнь!