— Довольно странно, гм... как же это я уйду? Только что пришел и сейчас же уйду? Нет-с, я сейчас белье буду осматривать...

С этими словами посетитель сделал пять косых шагов к крайней койке.

В родильном завыли.

Несколько ошеломленный, посетитель покачался, как маятник, и заметил:

— Ну, л-ладно. Если вы такие... Я... Зайду па-па-зн-е-е.

И вышел, и пошел в гинекологическое, и направился к крайней койке, и взялся за одеяло.

Фельдшерица набралась храбрости.

— Прошу прекратить этот осмотр, вы беспокоите больных.

— Что-о?! — спросил посетитель, и ярость начала выступать на его малиновом лице. — Как ты сказала? Я беспокою? Я?! Я?! Я?! (Головы сиделок появились в дверях.) Я?!!! Член учстрахкассы, беспокою больных? Да ты знаешь, кто ты такая после всех твоих замечаний?

— Кто? — спросила бледная фельдшерица.

— Свинья ты, вот ты кто!

Фельдшерица вынула носовой платок и заплакала в него.

— Вон! — гаркнул вдруг посетитель на сиделок таким голосом, что они мгновенно провалились сквозь землю. Уничтожив таким образом низший персонал, алкогольный ревизор обратился к среднему персоналу, именно к той же фельдшерице.

— Ты знаешь, что я с тобой могу сделать? Ты у меня в 24 минуты вылетишь на улицу... и на этой улице сгниешь под забором... Ты у меня пятки будешь лизать и просить прощения. Н-но... я т-тебя не прощу! Пойми, несознательная личность, что это моя святая обязанность — осмотр больных и выявление их нужд. Может быть, они на что-нибудь жалуются?

— Гражданин, — взмолился женский голос из-под одеяла, — уйдите вы отсюда.

— Под каким одеялом это сказали? — грозно осведомился гость. — Под этим, с полосками?! Молчи, проходимка!!

Под одеялом с полосками заплакали. Потом заплакали под другим одеялом.

Ревизор покачался на месте и сказал:

— Хорошо-с, очень хорошо вы меня приняли. Так и запишем. Будете вы помнить, как оскорблять представителя страхкассы при исполнении им своих обязанностей. Я вам покажу... кузькину мать...

И с этими словами «высокий» посетитель под дружный женский плач отбыл из больницы...

* * *

...Куда — мне неизвестно. Но, во всяком случае, да послужит ему мой фельетон на дальнейшем его пути фонарем.

Михаил

«Гудок». 15 июля 1925 г.

Человек с градусником

У нас на станции рабочий в летучке заболел, врач к нему приехал, поставил градусник и забыл про него, уехал на дрезине, а больной так с градусником и остался.

Рабкор 1212

1

Врач завинтился совершенно. Приехал на станцию, осмотрел пять человек с катаром желудка. Одному выписал соду три раза в день по чайной ложке, другому соду три раза в день по пол чайной ложки, третьему — один раз в день по ¼ чайной ложки, четвертому и пятому, для разнообразия, через день по ложке, шестой ногу сломал, двое страдали ревматизмом, один — запором, жена стрелочника жаловалась, что видит во сне покойников, двум не выдали пособия по болезни, дорожная мастерша неожиданно родила...

Одним словом, когда нужно было садиться в дрезину, в голове у врача было только одно: «Ко щам пора, дьявольски устал...»

И тут прибежали и сказали, что в летучке один заболел. Врач только тихо крякнул и полетел к больному.

— Тэк-с, язык покажите, голубчик. Паршивый язык! Когда заболел? 13-го?.. 15-го?.. Ах, 16-го?.. Хорошо, то бишь плохо... Сколько тебе лет? То есть я хотел спросить: живот болит? Ах, не болит? Болит? Тут болит?

— Ой-о...

— Постой, постой, не кричи. А тут?

— Ого-го!..

— Постой, не кричи.

— Дрезина готова, — послышалось за дверью.

— Сейчас, одну минуту... Голова болит?.. Когда заболела? То есть я хотел спросить: поясницу ломит? Ага! А коленки?.. Покажи коленку. Сапог-то стащи!

— У меня в прошлом году...

— А в этом?.. Так. А в будущем? Фу черт, я хотел спросить: в позапрошлом? Селедки не ешь! Расстегни рубашку. Вот те градусник. Да не раздави смотри. Казенный.

— Дрезина дожидается!

— Счас, счас, счас!.. Рецепт напишу только. У тебя инфлуенция, дядя. Отпуск тебе напишу на три дня. Как твоя фамилия? То есть я хотел спросить: ты женатый? Холостой? Какого ты полу?.. Фу черт, то есть я хотел спросить: ты застрахованный?

— Дрезина ждет!

— Счас! Вот тебе рецепт. Порошки будешь принимать. По одному порошку. Селедки не ешь! Ну, до свидания.

— Покорнейше вас благодарю!

— Дрезина...

— Да, да, да... Еду, еду, еду...

2

Через три дня в квартире доктора.

— Маня, ты не видела, куда я градусник дел?

— На письменном столе.

— Это мой. А где же казенный, с черной шапочкой? Черт его знает, очевидно, потерял. Потерял, а шут его знает где. Придется покупать.

3

Через пять дней на станции сидел человек в куртке с бугром под левой мышкой и рассказывал:

— Замечательный врач! Прямо скажу: выдающийся врач! Ну до чего быстрый, как молния. Порх-порх... Сейчас, говорит, язык покажи, пальцем в живот ткнул. Я свету не взвидел... Все выспросил, когда да как... Из кассы 4 с полтиной выписал.

— Ну, что ж, вылечил? Капли, наверное, давал. У него капли есть замечательные.

— Да, понимаешь, не каплями. Градусником. Вот тебе, грит, градусник, носи на здоровье, только не раздави — казенный.

— Даром?

— Ни копейки не взял за градусник. Страхкассовый градусник.

— У нас хорошо. Зуб Петюкову вставили фарфоровый, тоже даром.

— И помогает градусник?

— Говорю тебе, как рукой сняло. Спины не мог разогнуть. А на другой день после градусника полегчало. Опять же голова две недели болела: как вечер, так и сверлит темя, сверлит... А теперь, с градусником — хоть бы что!

— До чего наука доходит!

— Только неудобство чрезвычайное при работе. Да я уж приловчился. Бинтом его привязал под мышку, он и сидит там, сукин сын.

— Дай мне поносить.

— Ишь ты хитрый!

Михаил

«Гудок». 16 июля 1925 г.

По поводу битья жен

Лежит передо мной замечательное письмо. Вот выдержки из него: «Я — семьянин, а потому знаю, что большая часть семейных сцен разыгрывается на почве материальной необеспеченности. Жена пищит: «Вот-де, посмотри на таких-то знакомых, как они живут!..» Подобного рода аргументация доводит до белого каления. Беда, если глава семьи слаб на руку и заедет в затылок!..

Вот в