Никому она не нужна. Дура. Дура. Дура! Меланья всхлипнула. Да сколько же продлятся ее мучения? Может, посмотреть симптомы ее болезни в травнике? Нужно же использовать его по прямому назначению, а не грезить дьявольскими посланиями.

Дверь тихонько заскрипела. Меланья резко села на кровати. В темном проеме мелькнула чья-то тень. Оплывшая свеча совсем не давала света. Охрипшим испуганным голосом Меланья требовательно спросила:

– Кто здесь?

Дверь открылась шире, и в спальню вошел дьявол… Меланья сильнее прижала подушку к себе.

– Вам не спится, дорогая мачеха?..

***

Меланья спустила ноги с кровати. Ступни коснулись ледяных досок. Холод не отрезвил. Наоборот – тело желало бороться со стужей. Внутри вспыхнул еще больший жар. По спине, щекоча, скатились несколько капелек.

Заикаясь, Меланья спросила:

– В-ваша светлость?

Он шагнул ближе. Слабый, едва теплящийся, огонек свечи позолотил лицо, которое она сегодня вспоминала.

Молодой князь издевательски вздернул бровь и чуть наклонил голову:

– Вы нашли мой подарок? – Он перевел взгляд на книгу, лежащую возле изголовья. – Вижу, что нашли.

– Это вы ее принесли?

– Да.

Меланья вслепую шарила рукой по кровати, пытаясь нащупать покрывало. Зачем он пришел? И когда приехал? Почему она ничего не знала о его возвращении? Она должна была прикрыться чем-нибудь, отвернуться и выгнать его отсюда. Но вместо этого смотрела на пасынка и боялась даже моргнуть. Его не было неделю. За это время он, кажется, похудел еще больше. Он не носил модный сейчас парик, и золотистые блики вольготно скользили по его волосам. Отросшая щетина выглядела гуще, чем Меланья помнила, и делала его лицо мрачным, злым. Морщины в уголках глаз и вокруг губ стали глубже и четче. Меланья хотела отвернуться и не могла этого сделать. Каким-то нечеловеческим усилием она заставила себя открыть рот. Но вместо того, чтобы выгнать из своей спальни, жалко выдавила:

– Не стоило дарить мне такую книгу.

Он ухмыльнулся, обнажив ровные белые зубы:

– А что бы вы хотели получить?

Не пасынок был дьяволом. Дьявол завладел ею, заставив выдохнуть признание:

– Вас…

Как только она поняла, что сказала, едва не упала в обморок. Чудовищный смысл собственных слов лег камнем на душу. Она пыталась придумать хоть что-то, способное оправдать эти слова, но пасынок не дал ей этого шанса. Он шагнул к ней ближе.

– Я у вас уже есть.

Его поцелуй был подобен адскому пламени, самому сладкому греху. Меланья не могла вздохнуть. Ее губы больше не принадлежали ей. Она полностью подчинилась власти князя, каждому его движению, вдоху и выдоху, постыдному касанию языка. Меланья даже не подозревала, что поцелуй может быть таким. Порочным. И желанным. Она заставила себя оторваться от губ князя. Боже, что она творит?!

– Вы должны уйти…

Он пристально посмотрел ей в глаза, а затем лизнул ее припухшие и исцарапанные его щетиной губы. Меланья ухватилась за полы его рубашки, чтобы не упасть. Глядя ей в глаза, он тихо попросил:

– Не прогоняйте меня.

От прикосновения его языка к губам, внизу стало болеть еще сильнее. Меланья чувствовала, как тело истекало влагой. Она скапливалась в постыдном месте и стекала по бедрам. Меланья жалко всхлипнула:

– Ваша светлость…

– Меня зовут Константин…

Он наклонился и слизнул капельку испарины в изгибе ее шеи. Меланья не смогла сдержать стон. Стараясь, чтобы голос звучал твердо, повторила снова:

– Вы должны уйти, Константин…

Его ладони сжали ее бедра. Меланья поняла, что князь задирает ее сорочку, но не сделала ничего, чтобы ему помешать. Его ладони скользили все выше, обжигая каждым своим прикосновением. Когда длинные пальцы сжали набухшие соски, Меланья тихо всхлипнула. Горячее дыхание прошлось по ключицам и беззащитному горлу.

– Я ехал к вам.

Меланья не выдержала и стянула с Константина рубашку. Как только она коснулась его обнаженной кожи, то поняла, что пропала. Его губы на ее шее, влажное дыхание и твердое тело низвергли Меланью в ад, из которого не было спасения. Но она желала гореть в этом огне. Вечно…

Меланья опустилась на колени, целуя каждый уродливый шрам на его теле. На груди, ребрах, животе. Константин глухо застонал. Его пальцы запутались в ее волосах. Меланья поняла, что никуда его не отпустит. Эту ночь он проведет в ее спальне. В ее кровати. В ее душе. И в ее теле…

***

Вика ненавидела замещать. Нет ничего неблагодарнее, чем идти в чужой класс. Но сидеть дома в одиночестве, в субботу, и пытаться справиться со своими мыслями, казалось еще хуже. Чертов Павел не шел из головы. Будь он проклят! У нее была тысяча проблем. Тысяча! Измена Ромы. Его семья. Любовница и трое детей. И собственная неспособность родить ребенка. Нужно бы порадоваться, что не успела забеременеть от такого урода, но… Но опять одна. Совершенно одна. Нужно уходить от Ромы. Но идти некуда. И это еще одна проблема. Ее дом в удручающем состоянии. И за тридевять земель отсюда. Без машины не добраться. А на машину денег нет. Вдобавок ко всему она дала ложную надежду Арсению. На каждой перемене он приходил к ней и уговаривал встретиться еще раз. Под конец дня он принес ей милый букетик цветов. Лилии. Смешнее не придумаешь. Из всего многообразия цветов он умудрился выбрать те, сжимая которые она выходила замуж. Теперь у нее эти цветы прочно ассоциировались с предательством. Единственное, что она испытывала, глядя на них, – желание выбросить в мусорку. Но Арсений воспринял ее молчание совсем иначе. Он в тысячный раз извинялся за своего «знакомого», испортившего им ужин. Вика едва ли не до крови прикусывала язык, чтобы не спросить, откуда Арсений знает Павла, как давно они знакомы, часто ли общаются… К своему ужасу Вика поняла, что как наркоманка нуждается в дозе сведений о Павле. Кто он? Чем занимается? Почему оказался в поместье? Вика придумала сотню вопросов, но так и не решилась их задать. Ей не должно быть до него никакого дела. Разобраться бы в своей жизни. Но попытка навести порядок в собственной голове напоминала бег по кругу. Мысли все равно возвращались к Павлу. И ей очень не нравилось то, что приходило на ум. Павел вел себя не так, как человек, который хочет ей за что-то отомстить. Он вел себя так, будто… Будто… Вика не хотела об этом думать, боялась. Но контролировать себя и свой разум оказалось не просто. Он вел себя так, будто действительно хотел ее. Она не знала, как поступают мужчины, если хотят получить женщину. Ей не с чем было сравнить. Рома даже не пытался ее завоевать. Она сама побежала к нему, стоило поманить пальцем. Арсений… Он не давал ей сегодня прохода. Что-то подобное было и с Павлом, но гораздо менее… Цивилизованно. На грани приличий. Хотя, кого она обманывает? У него не было никаких приличий вообще.

Вика не хотела верить. И одновременно боялась надеяться. Запутавшись в самой себе и своих желаниях, она пыталась понять: действительно ли заинтересовала Павла.