Сочетание этих двух качеств отражало доминирование в китайском искусстве конфуцианства и даосизма. Класс образованных людей, из которых состояла администрация империи, составляли одновременно чиновники, занимавшиеся практической деятельностью, и затворники, сидевшие в своих тихих садах и беседовавшие с друзьями или практиковавшиеся в таких искусствах, как каллиграфия, музыка, поэзия и литература, и поднявшие живопись от ремесла до высокого искусства. Нередко, пребывая под влиянием императора, который сам сочинял стихи, они отличались глубоким уважением к воспитанию интеллекта и духа, и о них говорят как о самом многочисленном классе покровителей искусства за всю историю человеческой цивилизации.

Гражданский чиновник — дух дверей. Собрание Г. Лю-Кандарели

Сдержанность китайского искусства, и особенно живописи, объясняется конфуцианской концепцией ли, то есть хороших манер, благоразумия и соответствия принятым нормам поведения. Так, например, сильные эмоции изображались крайне редко, а чувственность допускалась лишь при передаче природных объектов, таких как цветы и птицы, но никогда в человеческой жизни; очевидное избегалось, и художник всегда оставался сдержанным. Тем не менее даосизм, который во многих отношениях был несовместим с конфуцианством, тоже оказывал сильное влияние на искусство. Его тенденция к затворничеству и слиянию с природой лежала в основе великих школ пейзажной живописи.

В эпоху династии Хань проявился еще один мощный фактор, который оказывал на искусство не меньшее влияние, чем религия. Несмотря на то, что купцы уже открыли юго-западный путь в Индию через территорию Бирмы, основные дороги, связывавшие Китай с внешним миром, пролегали вдоль «шелковых путей», протянувшихся через Центральную Азию на восток к Персии и на юг к Индии. По ним изделия из Китая попадали на обширные территории от Сибири до Афганистана, а шелк отправлялся еще дальше — через Крым в бассейн Средиземного моря, в Египет и Рим, где на него был большой спрос. В обратном направлении по этим путям в Китай шел самый известный — если не считать опия, который принесет столько бед много столетий спустя, — индийский продукт. Это был буддизм.

По всей вероятности, буддийские монахи посещали Китай и раньше, но начало массового проникновения в страну этого учения в I веке н. э. было обусловлено распространением даосизма, в котором многое перекликалось с практикой буддизма. Существует легенда — возможно, недостоверная — о том, что император Мин-ди видел вещий сон, после которого отправил послов в Центральную Азию, чтобы они получили подробные сведения о буддизме. Миссия вернулась с двумя монахами-индусами, которые на спине белой лошади привезли священные буддийские тексты, — этот факт был увековечен основанием монастыря Белой Лошади. В следующем столетии два парфянина перевели буддийские тексты на китайский язык, а постоянный рост числа приверженцев этой религии последовал после жертвоприношения, которое совершил император Хуань-ди в своем дворце в Лояне в честь основателя даосизма Лао-цзы, которого отождествляли с Буддой. За этой церемонией последовало официальное представление культа Будды при дворе и в столице. К концу периода правления династии Хань на востоке страны был построен огромный буддийский храм: многоэтажный, со шпилем, украшенным девятью дисками, и бронзовой позолоченной статуей Будды, вмещавший более трех тысяч верующих.

Постепенно под влияние буддизма попала китайская архитектура — монастыри, храмы и пагоды. Он проник также в китайскую философию, литературу, язык и изобразительное искусство. Следует, однако, отметить, что, несмотря на взаимное влияние буддизма и даосизма, между ними существовали и фундаментальные различия. Буддизм видел достижение блаженства в освобождении от телесного существования, тогда как практика даосизма была направлена на продление земной жизни. Не менее глубокими были противоречия между буддизмом и конфуцианством. Буддисты верили, что совершенствование человека и спасение души достигаются без взаимодействия с другими людьми, а приверженцы даосизма настаивали, что ценность личности определяется ее взаимоотношениями с семьей и обществом. Эта концепция, доказавшая свою эффективность в ханьскую эпоху, сохраняла влияние на протяжении всей последующей истории Китая.

И действительно, к концу правления династии Хань характерные особенности Китая — культура, политические и духовные идеалы, традиции, уровень цивилизации, территориальные границы и сама нация — укоренились настолько, что в почти неизменном виде сохранились до наших дней. Если Макиавелли был прав, и история всегда повторяется, но каждый раз по-новому, то всю последующую историю Китая можно считать повторением прошлого — только с новыми элементами.

После падения династии Хань в 220 году раздел Китая на три царства определялся в значительной степени системами водоснабжения и ирригации регионов, в результате чего каждое царство стало самостоятельным в сельскохозяйственном отношении — а значит, и экономически. Так, например, царство Вэй на севере и северо-востоке располагалось в основном в долине Хуанхэ, царство У на юге и юго-востоке занимало бассейн Янцзы, а царство Шу на юго-западе включало в себя котловину Сычуань.

Царства постоянно воевали друг с другом и плели интриги. Этот период, получивший название Троецарствия, чем-то напоминает эпоху Борющихся Царств, но если прежде существовало — по крайней мере, номинально — центральное правительство Чжоу, то теперь все три царства заявляли о своей абсолютной самостоятельности. Самым могущественным правителем был Цао Пэй из царства Вэй. Получив царские печати из рук последнего императора династии Хань, он объявил себя наследником мандата Неба на управление всем Китаем. Он взял себе храмовое имя Вэнь-ди и содержал пышный двор в Лояне. Его царство было самым богатым, и в нем жили около тридцати миллионов человек — в полтора раза больше, чем в двух других царствах вместе взятых.

Интересный аспект истории царства Вэй — его отношения с Японией, которая в ту пору была раздробленной на отдельные княжества и только расставалась с каменным веком. В результате контактов с царством Вэй в 30-х годах III века в Японию проникли многие элементы китайской цивилизации. Эти элементы, а также переселенцы из Китая изменили древнюю японскую культуру.

Расширялись и горизонты самого Китая. Крепнущие связи с Ближним Востоком и южной Азией, а также постоянный приток буддийских идей привели к осознанию того, что Китай, возможно, не единственная цивилизованная страна на планете и что не все другие народы являются варварами. Нельзя сказать, что варвары перестали беспокоить северные районы страны — девятнадцать племен сюнну периодически совершали набеги на приграничные территории, а часть орд двинулись на запад, где объединились с другими кочевниками и в конечном счете появились в Азии и Европе как внушавшие ужас гунны. Кроме того, новые силы, оказавшие существенное влияние на историю Китая, пришли из мест, которые впоследствии получили название Маньчжурии. Племенной союз янь из южной Маньчжурии грозил присоединиться к южному сопернику царства Вэй, царству У, и взять в «клещи» армию Вэй. Поэтому в 237 году войско Вэй напало на янь и уничтожило этот союз.