– Присаживайся.

– Спасибо, – сажусь на стул подальше от ее стола, она замечает мою робость, улыбается.

– Ты, наверное, записала меня во враги?

– Нет. С чего вы взяли?

– Быстро убежала, я не успела договорить.

– А было что-то еще? – приподымаю бровь.

– Было, но если беседа пойдет в таком тоне, то я точно скажу что-нибудь не то, – немного откидывается в кресле.

– Извините.

– Ничего. Герда, мои слова не были поводом тебя задеть. Ни в коем случае. Просто я хочу, чтобы вы были осторожными. Вы подростки, ваши отношения, это, конечно, нормально, но не стоит столь быстро переводить их на какой-то сверхсерьезный уровень, после будет больно падать. Когда поймете, что все не так идеально. А вы поймете, закончите школу, пуститесь в более-менее свободное плавание и столкнетесь со многими проблемами. Не торопите события.

– Мы не спим, если вы об этом.

– Ты меня, конечно, успокоила, но я не об этом. В конце концов, когда вам этого захочется, мои слова вас не остановят, поэтому здесь я как-то больше полагаюсь на вашу голову и умение брать на себя ответственность за свои поступки.

– То есть вы не против наших отношений?

– Нет, но если все будет медленно и без постоянных концертов, какие я наблюдаю последние две недели.

– Я вас поняла. Можно вопрос?

– Конечно.

– Вы сказали, что мы разные. Что вы имели ввиду?

– Ты привыкла жить иначе, чем Богдан. И это нормально. Я бы сказала, даже хорошо. Просто сейчас вы не видите в этом проблемы, но потом она вас обязательно настигнет.

Хочу ответить, но в кабинете появляется Сомов. Кидает на меня недовольный взгляд и садится в другом углу.

– Так, где Шелест? – Марина Юрьевна недовольно берет телефон, видимо звонит Богдану. – Живо ко мне в кабинет.

Минут через пять Шелест распахивает дверь, вальяжно заходя внутрь.

– Здесь я, здесь.

– Клоун, – бурчит Сомов.

– Че ты сказал?

– Богдан!

– Я молчу, – прижимается спиной к стене, складывая руки на груди. На меня не смотрит. Гад.

– Итак, сегодня у вас последний день отработки. Маргарита Владимировна пошутила о длительности ваших работ. Доделаете все, что на вас висит, актовый зал, например.

Богдан кивает.

– А после уроков пойдете разбирать школьный архив. За сколько дней справитесь, столько и останется вам работать после уроков.

Сомов ухмыляется и хватается за ручку двери.

– Я, кажется, еще никого не отпускала. Сядь на место. Богдан, физрук просил тебя помочь ему с подготовкой к соревнованиям для младших классов, подойдешь к нему, он тебе все расскажет. Ты у нас в этой ситуации самый виноватый, тебе и отдуваться. Вот теперь можете идти.

Сомов пулей вылетает из кабинета, а я иду в актовый зал. Богдан проваливается по дороге в черную дыру и приходит, уже когда я домываю последнее окно.

– Вот это картина, – хлопает в ладоши.

Молча кидаю тряпку в ведро и несу его на выход.

– Хорош дуться, я тут вообще ни при чем, – забирает у меня ведро.

– Я не дуюсь, – тру руки о брюки.

– Ну-ну. Че ты это ведро вообще схватила? Занавески снять надо, чтобы стразу все отдать.

– Тебе еще полы вымыть надо. Я не собираюсь тут все за двоих делать, даже не думай.

– Да? Зато вот решать за двоих у тебя получается неплохо.

Краснею.

– Да потому что все ко мне лезут. Что-то хотят доказать. Бесит, ясно тебе? – ору как ненормальная. – Меня все это бесит! Что они вообще знают? Ничего!

Накрываю лицо руками и начинаю рыдать. Причем громко так, взахлеб. Не знаю, почему реагирую так именно сейчас, но мне жутко обидно, что никто в меня не верит, в нас никто не верит.

– Умка, да чего ты всех слушаешь? – смеется.

Смешно ему. Вечно смешно. Всхлипываю.

– Ну говорят и говорят, пох*й.

– Я так не могу, у меня не получается.

– Не реви, – притягивает к себе, – побурчат и успокоятся. Моя Ма высказалась, теперь батю твоего послушаем. Когда там ужин?

– Только не это. Мне даже подумать страшно, что это будет.

– Нормально все будет, не ссы. Щас я полы быренько помою, и пойдем.

– До урока десять минут.

– Успею, – отмахивается, засовывая швабру в ведро с грязной водой. Та еще помывочка.

***

После уроков мы разбираем школьный архив. Расставляем все папки по алфавиту, вклеиваем стикеры в справочники. Вообще работа непыльная. Но скучная.

Сомов злобно смотрит на Богдана, расставляя папки на буквы «И». Ему, идиоту, подходит.

– Ты во мне так дыру просмотришь.

Шелест смеется, разглядывая какие-то файлы. Глаз не поднимает.

А у меня кровь застывает. Не хочу повторений. И драк здесь тоже не хочу.

– Да нужен ты мне, выродок.

– Нарываешься? – спокойным тоном.

– Богдан, – вмешиваюсь, подскакивая со стула, – пойдем поедим. Я устала. Хватит на сегодня этих работ.

– Ага, – откладывает папку, хищно смотря на Павлика.

Атмосфера, я вам скажу, отвратительная и до жути пугающая.

– Богдан, – тихонько тяну его за рукав.

– Идем, – теперь уже смотрит на меня. Губ касается улыбка.

– Не реагируй на него, он же специально.

– А то я не знаю.

– Подожди, – чувствую вибрацию телефона в прижатой к боку сумке. – Да, пап.

– Герда, у меня сегодня более свободный вечер, потом я улетаю. Думаю, тебе стоит пригласить своего друга к нам сегодня. Скажем, в семь.

– Уже пять.

– И отлично.

– Пап… – он скидывает, вздыхаю.

– Че хотел?

– Сказал тебя сегодня к нам позвать.

– А, ну я согласен. Че у вас там на ужин? Знай, на меньшее, чем лобстеры, я не настроен.

– Богдан, как ты можешь быть таким спокойным? Меня лично тошнит, как только подумаю.

***

Богдан.

В семь захожу в особняк Гольштейнов. Да я пунктуален. Вид этого огромного элитного домины мне не доставляет и единицы эстетического удовольствия. Сплошной антиквариат. Чего-чего, а коллекционирование рухляди, причем за такой ценник, я не понимаю вообще.

Все такое мрачненькое, переполненное снобизмом и эмоциональной нестабильностью. Как они тут вообще живут? Повеситься хочется от одного вида.