Роль, которую играет нисходящее знание, может быть проиллюстрирована «структурой» восприятия: если взять зрение, то к «ретрансляционным станциям» от коры головного мозга идет гораздо больше нервных волокон, чем от глаз. Восприятие – это результат взаимодействия двух потоков сигналов.

Конечно, это кажется нелогичным. В конце концов, откуда мозг «знает», какую информацию посылать от коры в ответ на приходящие сенсорные данные, чтобы получить имеющее смысл восприятие? На этот вопрос у нейробиологов еще нет ответа. Известно лишь, что данный процесс необыкновенно сложен, а зрительная система снабжена обширной сетью обратных связей, идущих от коры головного мозга к более примитивным структурам.

Как бы мы воспринимали лица без этого нисходящего знания? Об этом можно судить по некоторым случаям, когда слепые от рождения люди начинали видеть уже в зрелом возрасте. Британец Сидни Брэдфорд обрел зрение в возрасте пятидесяти двух лет после пересадки роговицы. Вот как исследователи описывали его ощущения, когда после снятия повязки он увидел лицо хирурга:

Все так: когда Брэдфорд смотрел на лицо, он видел «пятно». У него был доступ к той же самой зрительной информации, что и у всех остальных (свет, попадавший на его сетчатку, был тем же самым – как и изображение на сетчатке), но видел он иначе, поскольку у него отсутствовало знание, полученное из опыта и помогавшее преобразовать зрительную информацию в имеющую смысл форму. По прошествии нескольких месяцев Брэдфорд по-прежнему не мог узнавать людей только по внешности, даже когда видел их в третий или четвертый раз. Ему приходилось использовать акустическую информацию, такую как голос.

Как ни странно, на самом деле мы хорошо знакомы с этим явлением. Ровно то же самое происходит со всеми нами, когда мы слышим чью-то речь. Слушая разговор на родном языке, мы слышим череду отдельных слов, разделенных крошечными паузами. Но в действительности этих пауз нет[17]. Только знание грамматической структуры языка позволяет нам распределять акустическую информацию так, что мы слышим ее в жестко структурированной форме.

Другое дело – речь на незнакомом языке. В этом слышим беспорядочный и непонятный шум без каких-либо пауз или структуры. То же самое происходит со слепым человеком, который недавно обрел зрение, когда он пытается увидеть лицо. Он смотрит на лицо своего знакомого, но видит только непонятное, туманное пятно, поскольку у него отсутствует нисходящее знание, позволяющее сформировать осмысленное восприятие.

Ключевой момент здесь заключается в том, что это знание используется не только для того, чтобы создать чувство восприятия; знание встроено в восприятие. Как сказал великий британский философ Питер Стросон, «восприятие насквозь пронизано нашими представлениями».

Взгляд-рентген

Главное отличие мастеров своего дела от новичков заключается в том, что мастера лучше извлекают информацию из происходящего вокруг – как мы уже убедились в первой главе. Скажем, Роджер Федерер может предсказать полет теннисного мяча точнее, чем все остальные, но не потому, что у него лучше зрение, а потому, что он знает, куда смотреть и как интерпретировать закономерности в движениях соперника.

Аналогичным образом опытные пожарные способны понять, как бороться с бушующим пламенем, потому что они обладают глубокими знаниями о пожарах и научились замечать слабые внешние признаки, говорящие об их динамике. Когда Роджер Федерер играет в теннис, он не делает более точных выводов из доступной всем сенсорной информации: правильнее сказать, что он видит и слышит мир совсем иначе. Глубокое знание тенниса преобразует саму ткань его восприятия.

Эта громадная разница между специалистами и новичками наиболее ярко проявляется в такой области, как медицина. Врачи, обладающие большим опытом, гораздо успешнее ставят диагнозы по рентгеновским изображениям и маммограммам, чем студенты. И причина не в том, что они делают более точные выводы по изображениям – они на самом деле видят признаки и структуры, незаметные для их менее опытных коллег.

Понять это поможет рисунок внизу: знание лиц позволяет вам видеть изображение, составленное из точек, но для того, кто никогда не видел человеческого лица, это будут просто точки. В обоих случаях изображение на сетчатке одинаковое, но восприятие абсолютно разное.

Способность профессионалов видеть то, что остается невидимым для других, выглядит немного странно, но в действительности мы постоянно встречаемся с этим явлением. Именно поэтому эскимосы, привыкшие жить в условиях Арктики, способны различать оттенки белого цвета, невидимые для европейцев; именно поэтому Чарлз Ревсон, основатель косметической компании Revlon, мог различать четыре оттенка черного; именно поэтому музыканты с натренированным слухом лучше, чем все остальные, слышат слабые изменения в высоте и громкости звуков.

Этим же объясняются чудесные на первый взгляд способности представителей такой профессии, как определитель пола цыплят. Раньше владельцам птицеферм приходилось ждать от пяти до шести недель, прежде чем можно было определить пол цыплят (это становится заметно только после того, как начинает расти взрослое оперение). Но теперь они нанимают профессионалов, которые способны с одного взгляда определить пол однодневных цыплят, которые для всех остальных людей выглядят одинаковыми. Очень ценное качество, позволяющее производителям яиц не кормить бесполезных самцов.

Ни один из представителей этой редкой профессии не обладает уникальным зрением или слухом, просто большой опыт снабдил их знанием, с помощью которого сенсорная информация представляется совсем в другой форме.

Эти факты помогают раскрыть некоторые из самых таинственных загадок спорта. Почему лучшие игроки в настольный теннис могут различить варианты подкрутки, которые не видят новички, даже когда смотрят на них? Почему Уэйн Гретцки способен понять закономерности движения окружающих его игроков, невидимые остальному миру? Почему Гарри Каспаров может сказать, каким должен быть следующий ход, едва взглянув на позицию на доске?

Такое впечатление, что лучшие спортсмены носят специальные очки, позволяющие проникать в мир подкруток, форм, траекторий и закономерностей, недоступный всем остальным. Неудивительно, что мы восхищаемся их способностями. Мы не можем видеть то, что видят они. Мы похожи на людей, недавно излеченных от слепоты, которые смотрят на лица и видят пятна, или на иностранцев, слушающих разговор на чужом языке и слышащих непонятный шум.