Когда Руперт изобразил картину своих дипломатических усилий, демонстрацию полетов, она широко раскрыла свои зеленые глаза. Его поступок ошеломил ее. Затем ее бледное лицо покраснело от гнева.

— Как вы могли вести себя так безрассудно? Они могли бы убить вас… и Тома. И где бы мы оказались? Вы забыли, что на судне несколько женщин, одна почти еще девочка и другая — маленький ребенок?

Она резко встала, взметнув муслиновые юбки.

— Но зачем, я вас спрашиваю? Конечно, вы безответственный человек. Иначе вы бы не оказались в той темнице в Каире. Если бы у вас было чувство ответственности, если бы вы были мыслящей личностью, мистер Солт не ухватился бы за возможность избавиться от вас.

Как и следовало ожидать, ее мозг был в прекрасном рабочем состоянии — она была права.

— Ну, не сердитесь же, — сказал он. — Признаюсь, это была глупость, но у меня было отвратительное настроение, и я плохо соображал.

— Мы не можем позволить себе вашего дурного настроения. Одна я не справлюсь. Я полагаюсь на вас, мистер Карсингтон. Мне не хочется… давить на вас. Я знаю, вы человек действия, должно быть, слишком большая ответственность угнетает вас. Но я должна попросить в-вас… — Ее голос задрожал.

— О нет, — сказал он.

Дафна предостерегающе подняла руку:

— Я не собираюсь плакать.

— Нет, собираетесь.

Она подошла к дивану и села, прикусив губу.

— Продолжайте, — вздохнул он. Она покачала головой.

— Хорошо, — сказал он. — Лучше бы вы ударили меня, но такое наказание намного тяжелее. Но именно его я и заслуживаю.

Дафна криво улыбнулась:

— На этот раз я вас помилую, но вы не должны больше так поступать.

Эта кривая улыбка подействовала как крючок. Он больно впился в самую глубину его существа, и Руперт уставился на нее бессмысленным взглядом.

— Я никогда, никогда больше так не сделаю.

— Вот и хорошо! — Дафна снова села на диван, поджав под себя ноги, и улыбнулась.

— Расскажите, что вы узнали от кашефа.

— Знаменитая яхта Мерзавца Нокса действительно останавливалась здесь менее недели назад. — Руперт сосредоточил внимание на своем рассказе и еде, чтобы не думать о том, что она с ним делает. — Это была короткая остановка для пополнения запасов. Он пришел к кашефу еще с одним человеком, говорили о призраке. После ухода Нокса этот человек начал расспрашивать людей в окрестностях о призраке. Где-то через день он отправился с группой людей к каменным гробницам, чтобы совершить священный ритуал, вызвать призрака и заставить его исчезнуть. И вот слушайте, песчаная буря принесла джинна, и тот унес призрака далеко в пустыню. Другими словами, в данный момент ваш брат пересекает пустыню в обществе сомнительных типов из разных племен и народов. И эти люди, как известно, находятся на службе у Мерзавца Нокса.

Зеленые глаза изумленно распахнулись.

— Господи Боже мой!

— В Египте все консулы, включая и нашего, в некоторых случаях нанимают людей, имеющих дурную репутацию. Нокс пытается заполучить ваш папирус, как и вашего брата. Люди, похитившие вашего брата, настоящие головорезы. Как бы мне ни было неприятно защищать его, я могу понять, почему его милость нанимает людей такой породы.

— Возможно, это можно понять, — сказала она. — Но то, что он оставил Майлса в их руках, не поддается объяснению.

— Да, но все гораздо сложнее, чем мы думаем, — сказал Руперт. — Это не банальная вражда из-за антиквариата. Это выглядит как личная война между Ноксом и Дювалем — и в ней больше насилия, чем в обычных распрях.

— Другими словами, Майлс очутился между ними.

— Да, кажется, так. — Руперт продолжал есть, время от времени отрываясь, чтобы следить за выражением ее зеленых глаз. Он знал, о чем она думает, и это мысли не об обольщении. Она обдумывала значение сказанного им. Его удивляло, почему ему так интересно наблюдать, как она думает.

— Война, — наконец сказала она. — И поскольку Майлс сейчас в руках людей лорда Ноксли, мы можем ожидать, что люди Дюваля придут за мной.

— Вы козырная карта в этой игре. — Руперт помолчал, прежде чем добавить: — Если я правильно понял, они все направляются на юг. Если вы считаете для нас разумным…

— Нет, — перебила она, — я не поверну назад. Они могут драться из-за этого дурацкого папируса, если желают, но я не оставлю Майлса в руках разбойников и убийц, кто бы их ни нанял. Я не вернусь в Каир без брата. Я проделала этот длинный путь не для того, чтобы сбежать при первом же препятствии.

— Едва ли это первое препятствие, — сказал он. — Разве вы забыли, как мы попали в ловушку в пирамиде? Или из вашей памяти исчезли те трупы, о которые мы спотыкались? Нас арестовывали, вспомните. А близкое знакомство с ядовитой змеей? И к нам явилась полоумная мангуста.

Дафна небрежно отмахнулась от его слов:

— Мы и раньше знали, что Дюваль может захватить меня, чтобы использовать против брата. Эта угроза не остановила меня тогда и не остановит теперь.

— Полагаю, что нет, — с глупой улыбкой сказал Руперт. Он не смог сдержать ее, как не мог скрыть своей безудержной радости. Он мог бы отвезти ее назад, если бы она захотела, но он совершенно не был готов прервать их приключения.

Дафна встала.

— Мы будем делать все, как запланировали. Люди лорда Ноксли рано или поздно должны встретиться со своим хозяином. Мы заберем Майлса, и пусть они продолжают свою войну без нас. Однако сейчас мне необходимо собраться с мыслями в уединении. — Она открыла дверь, и в каюту вошла мангуста, волоча за собой злополучную рубашку. — Златоцветка составит вам компанию.

С каждой пройденной милей ветер все усиливался. Он утих на закате лишь с тем, чтобы вернуться с большей силой на рассвете следующего дня. К счастью, он был попутным, и это давало Дафне повод оставаться в уединении в своей каюте.

Приносимый ветром песок часто не позволял женщинам покидать каюты, где щели были заткнуты тряпками. Лина большую часть времени проводила с Нафизой и ребенком, предоставляя Дафне спокойно заниматься новыми картушами.

Но она нервничала и не могла сосредоточиться. Тревога за Майлса не покидала ее, но не только в этом заключалась ее беда.

Дафна сознавала, что в тот день, когда они покинули Минью, она перешла черту. Сама по себе ее гневная вспышка была объяснима при данных обстоятельствах, но она не высказала и половины того, что переживала.

У нее возникло чувство привязанности к нему, что было глупой ошибкой, ибо такой человек, как Карсингтон, не мог испытывать это чувство к кому-либо, особенно к скучному книжному червю почти тридцати лет от роду.

Дафна с беспомощным недоумением смотрела на картуши в ее тетради, когда услышала шаги в коридоре, затем кто-то постучал в дверь.