— Буффа, где ты твою мать… — я быстро обшаривал глазами и не видел ту, ради которой я собственно и влез в авантюру. В операторской загороженной стеклянными панелями…

— Твою мать… — я дернул за плече Анжелику. Она лежала на полу безжизненно вывернув голову, в руке был зажат маленький никелированный пистолетик. В виске чернела аккуратная дырочка. На полу и на столе валялись пустые бутылки из-под виски и окурки. На микрофон натянут презерватив. Пустые лекарственные облатки и обертки от шоколадных батончиков… на стеклах громадная надпись помадой.

— Долбанная сучка, что же ты наделала… — ну как это называется… млядь… я за ней перся, через весь LA, а она себе проветрила башку. Уродка. Со злостью пнул стол и только потом заметил на нем листок с криво написанной фразой…

И ниже…

— Что она написала? — поинтересовался Джонни, он ошарашенно смотрел на царивший в помещении бардак. Особенно на микрофон в гандоне.

— Что? Все геи, а она дочка королевы…

— Я не гей…

— Надеюсь. Убираемся из этого дурдома… Джонни извини меня, я хотел…

— Ладно парень не парся, ты же не виноват, что она с катушек слетела, — кореец хлопнул меня по плечу. — Ты не причем. Мы же хотели как лучше сделать. Все нормально.

Выбрались на крышу. Я хлебнул водки… пересилил себя и спрятал фляжку. Хотелось выхлебать ее до дна. Я действительно не причем… хотел же как лучше. Все же сделал правильно. Если откатить ситуацию по времени, — поступлю точно так же. Ну не могу я по другому. Сейчас уберемся домой и забуду все как страшный сон.

— Джонни вызывай Питера, — попросил я Пака, а сам набрал по спутниковому Эсмеральду.

— Мы все сделали mi Amor.

— Она с тобой? Дай мне с ней поговорить. Ты уже сказал ей, что у тебя есть жена?

— Ее нет. Она убила себя.

— Ой… Алехандро…

— Все нормально. Скоро мы прилетим. Милая, накрой пожалуйста стол… хочу жрать и пить…

— Обязательно. С вами все в порядке?

— Да… — вложил телефон в футляр и убрал в рюкзак. Ни хрена со мной порядка нет. Сплошной идиотизм. Очень хочется кого нибудь пристрелить… и лбом о стену стукнутся…

— Что там Джонни?

— Сейчас будет. Говорит, то все в порядке. Алекс не переживай…

— Все в порядке… — я поднял руку. — Заткнись Джонни, правда все нормально.

Вертолет появился через пятнадцать минут, сделал круг над зданием и завис над крышей. Я взобрался в салон и бессильно откинулся на спинку кресла. Питер не задавал нам вопросы, по лицам все было понятно. Это называется… не знаю даже как это можно назвать… быстрее домой.

Мы набрали высоту и взяли курс домой. Вдруг вертолет вздрогнул, раздался пронзительный скрежет над головой и одновременно заорал Питер:

— Держитесь… движку конец, попробую посадить…

— Твою мать… — заорал Джонни лихорадочно пытаясь пристегнутся к креслу.

— Мать твою… — я невольно вцепился в кресло и увидел через лобовое стекло несущуюся на меня землю.

Легкое чувство невесомости… вертолет стал падать…

Еще больше скрежета…

Неразборчивые вопли Питера…

Крики Питера из которых намертво в голове засели только два слова. «Посажу» и «Авторотация»

Запах горелой изоляции и жженого масла…

Полная тишина и чрез мгновение удар и темнота…

… дикая боль в ноге… сука какого хрена… млядь, горю же. Отчаянно забарахтался, дернулся, вырывая ступню, из под чего-то тяжелого и окончательно пришел в себя двинувшись со всей силы об землю.

Отчаянно стараясь продышаться, грудь как сковали громадными тисками, кашляя и сплевывая кровь я лежал на асфальте и смотрел на наш вертолет…

— Мляяя… — вертолет весело горел испуская чадный столб дыма.

Мы упали на громадный восемнадцатиколесник, так здесь называют здесь большие грузовые трейлера, вертолет торчал носом вниз, между сплющенной в лепешку кабиной грузовика и рефрижераторной фурой. Лопасти обломало, салон разорвало в клочья, осталась только торчавшая вверх как флагшток хвостовая часть.

Суука… Питер… Джонни… — орал я, а сам судорожно перебирая ногами и руками старался отползти от машин. Стал на корточки, попытался встать, заорал от прострелившей грудь и ребра боли, но все-таки встал и спотыкаясь отбежал и когда уши рванул грохот взрыва, а в спину ударил огненный жар и волна, я с облегчением опять потерял сознание.

— … уходи. Уходи я сказала, тебе здесь не место, — Анжелика в длинном белом плаще с капюшоном, выталкивала меня из большой светлой комнаты полной фигур в таких же белых одеяниях…

— Буффа, какого фуя… — я попытался оттолкнуть ее и заорал от прострелившей ребра боли. Твою ммать… я же живой. Меня отбросило к стене какого-то здания. Грузовик с вертолетом горел в двадцати метрах, обдавая гарью и жаром… надо вставать. Я оперся об бетон… сука больно то как. Дышать трудно.

— Сукааа… — я увидел прямо перед собой в пяти метрах, мужика в синем комбинезоне, истыканном пулями, заляпанном кровью и с выеденным боком. Толстое лицо оплыло и перекосилось набок, обнажая в кривой ухмылке желтые зубы.

Рука сама по себе, вытащила пистолет из кобуры. Мушка приплясывая нацелилась в морду гобблеру. Треск выстрела, боль в ребрах и осевший на бетон зомбак.

Встал окончательно… твою мать, где винтовка… нет… это хреново, это совсем хреново, я обвел глазами окрестности… какой-то двор. Несколько машин, выбитые ворота.

— Надо валить… срочно, — сказал я сам себе и придерживаясь за стенку добрался до двери в здании. Дернул… закрыто… толстый навес и громадный амбарный замок.

Оглянулся… в воротах в проеме ворот появилось несколько фигур…

Выстрелил несколько раз в замок. Только звон рикошетов и слегка примятая передняя пластина…

Нащупал торчавшую в ранце рукоятку Винчестера, передернул скобу и почти прижав ствол к замку нажал спусковой крючок.

Оглушающе бабахнуло. Рука с обрезом отлетела в сторону… так уже лучше… еще раз. Еще разочек…

Инстинктивно оглянулся. Во двор, разметав ковыляющих зомбаков влетела большая уродливая фигура похожая на громадную человекообразную обезьяну. Тварь занесло на повороте… дальше я не видел, бабахнул в дверь, сорвал навес и влетел в коридор, захлопывая за собой дверь.

Сразу же сильный удар и меня сбило на пол створкой двери, отчаянно налегая на нее спиной, я схватил выпавший дробовик и загнав патрон в патронник выстрелил в просовывающуюся во все расширяющийся проем, бугристую морду.