Картузов ерзал, смотрел на часы.

Было поздно.

Участники операции так и находились все вместе. Никто не мог покинуть кабинет, позвонить по телефону, выйти в коридор; в туалет ходили всем скопом — с солеными милицейскими остротами, грубыми шутками. До последней минуты никто точно не знал, зачем их собрали.

Снова звонил генерал Скубилин. Теперь уже напрямую — к Омельчуку:

— Как?

— Ждем, товарищ генерал. Оперативный состав весь тут, у меня. — И врал беззастенчиво: — Третьи сутки без сна, Василий Логвинович!

— Передай от моего имени: никого не обидим. Как прокурор даст санкцию, сразу выходные. Пять дней каждому! — Это тоже была ложь. — И поощрения. Кто что заслужил. С тобой я лично распиваю бутылку коньяка.

— Ловлю на слове, Василий Логвинович. Выше награды мне не надо…

Едва генерал положил трубку, раздался звонок, которого все ждали.

— Понятых! — заорал Омельчук. — Следователя! Отключить телефоны, кроме моего и дежурного! Разворачиваемся!..

Из сейфа появились опечатанные сургучом конверты с заданиями. Адреса, постановления, маршруты. Номера машин, последовательность обысков, фамилии конкретных исполнителей.

Пущенная Омельчуком машина раскручивалась медленно и окончательно набрала силу далеко за полночь.

Оперативникам, следовавшим за директором по Минскому шоссе, где-то на полдороге встретилась другая машина — с работниками ОБХСС, — они везли санкцию на обыск.

— Груз сдали.

— Груз приняли.

Не подозревавший ничего Гийо подкатил новенькую «Волжанку» к вокзалу, вышел сладко утомленный, расслабленный.

С этой минуты он практически был уже в руках ОБХСС. На третьем этаже, в комнате матери и ребенка, находился эксперт-криминалист с фоторужьем. Ружье нацелено было в окно кабинета директора.

Гийо не спешил.

Прошел в буфет, купил из-под прилавка втридорога бутылку «армянского». Расплатился. Пожелал буфетчику здоровья. Он никогда не брал у себя в ресторане бесплатно — таковы были его правила.

На вокзале было тихо, только на пятом пути, у платформы, трудилась ночная бригада путейцев.

Гийо поднялся наверх к себе.

Всем рациям, кроме одной — у прильнувшего к фоторужью криминалиста, — дана была команда молчать. Не отрываясь, смотрел он в окно кабинета директора. Ползли секунды. В окне вспыхнул свет…

Не полезь Гийо в халат, и вся громоздкая неуклюжая машина под названием «Форель» оказалась бы запущенной вхолостую.

— Взя-а-ал! — закричал вдруг эксперт в каждой рации. — Кладет во внутренний карман! Уходит!

— Начинаем! — Омельчук сам участвовал в операции и находился на лестнице перед кабинетом.

Лестница была тесная. Открыв дверь, Гийо замешкался, увидев представительную группу.

О чем он подумал? «Милиция вечно занимается не тем!..»

Гийо хотел ее обойти, но стоявший впереди — плотный, как бочонок, — представился:

— Подполковник Омельчук, заместитель начальника отдела. Прошу зайти в кабинет.

Гийо вел себя достойно и очень сдержанно.

— Пожалуйста. — Он повернул назад.

Милицейские наполнили кабинет.

— Прошу сесть, — предложил ему Омельчук. — Ничего со стола не берите.

Подготовленные заранее понятые вошли следом — старший кладовщик и санитарный врач, оба коммунисты, ударники комтруда.

— Чем могу быть полезен? — вежливо осведомился Гийо.

Мысль о том, что он — друг и сотрапезник первых людей в московской торговле, дергающих за ниточки первых людей аппарата, — вот так запросто даже при существующей неразберихе может быть арестован местными вокзальными ментами, никогда не приходила ему в голову.

— Одну минуту…

Омельчук ждал криминалиста, у которого, кроме ружья, был с собой и электронный микроизлучатель. Наконец тот вошел.

— Сколько у вас при себе денег? — спросил Омельчук у Гийо.

Директор ресторана словно видел сон о себе.

— На этот вопрос трудно ответить, — резонно заметил Гийо, — я не считал.

— Тысяча? Две?

— Не знаю. Зачем это вам, если не секрет?

Мелькнула сумасшедшая мысль:

«Для каких-то дел им нужны деньги. Большие суммы… Кому-то передать, чтобы кого-то поймать…»

— Не секрет. Сейчас все поймете. Я хочу задать вам вопрос: все ли деньги, которые у вас при себе, принадлежат вам?

— А кому же?!

— Вы все сказали. Теперь положите их на стол. Сюда.

Гийо достал бумажник.

Эксперт показал Омельчуку глазами: «Это не те!»

— Пожалуйста, выложите все!

Директор достал конверт.

— Это тоже ваши? — Омельчук не оставлял ему времени на раздумья. — Почему в конверте?

— Я хотел отправить матери.

— Сколько здесь?

— Не знаю. Я бы все равно пересчитал на почте.

— Здесь триста пятьдесят рублей.

Гийо пожал плечами.

— Очень может быть.

Омельчук дал знак эксперту. Тот был на ходу со своим излучателем.

— Понятые, прошу подойти ближе. И вы, пожалуйста. Читайте, что написано! — на купюрах вспыхнули скрытые от глаз буквы.

— «Взятка», — прочитал санитарный врач.

— Вы тоже видите? — спросил Омельчук у директора ресторана. — Чем вы это объясните?

— Не знаю.

— Вот протокол, деньги помечены в присутствии понятых…

Гийо заметил резонно:

— Все знают, что у меня никогда не запирается. Мало ли кто мог войти и что угодно подложить… Это не мои деньги!

— Я вынужден вас задержать.

— Я давно уже получал предупреждения со стороны персонала. — Гийо остался невозмутим. — От официанток и буфетчиц. «Все равно посадим тебя на скамью подсудимых…»

— Почему?

— Из-за моей принципиальности! Мешал им обворовывать граждан…

— Вы считаете: в конверте лежат сейчас другие деньги? Не те, что вы клали?

— Безусловно. Их подменили.

— Будем проверять.

— Я прошу об этом.

Ресторан и подсобные помещения решено было опечатать. Игры работников ОБХСС продолжались всю ночь. Под утро Картузову позвонил Скубилин:

— Как насчет «форели»?

— Поджариваем, товарищ генерал! Из Купавны звонили. Там целый магазин. Просили прислать ювелира-специалиста.