Как все богатые люди, Питер никогда раньше не обращал внимания на рекламные объявления. Он никогда не осознавал коммерческое значение огромного количества сравнительно бедных людей. Не для богатых, которые покупают только то, что они хотят и когда они хотят, а основана и построена обширная надстройка индустрии, а для тех, кто, страстно стремясь к роскоши за пределами своих возможностей и досугу, от которого часто вынуждены отказываться, заставляют себя потратить несколько заработанных шиллингов на то, что могло бы им дать хотя бы на мгновение иллюзию свободы и богатства.

Фантасмагория, как и реклама — город чудовищного дня, грубых форм и яркой мишуры, спотыкаясь, переходит через пустоту банкротства, превращаясь в громкую страну сумасшедших, населенную жалкими призраками: от «Бережливой домохозяйки» обеспечивающей трапезу большой семьи за четыре пенса при помощи горошин сливочного масла в маргарине «Дэйрифилдс», до машинистки, завоевывающей любовь Сказочного Принца обильным использованием крема для лица «Магнолия» от «Маггинс».

Среди этих призраков Питер Уимзи, исписавший своей ручкой стопки офисной бумаги, сам себе казался нереальным и превращался в фантастического Дэса Брэдона, существовавшего среди людей, чьи стремления, соперничество и образ мысли были ему чуждыми и скрывались за пределами всего его жизненного опыта.

Но когда стрелка офисных часов перемешалась на половину шестого, появлялся ли у него какой-либо реальный мир, к которому можно было бы возвратиться? Ведь тогда призрачный мистер Брэдон растворялся и становился еще более иллюзорным Арлекином из галлюцинаций одурманенного наркомана. От этого омерзительного перевоплощения Уимзи не мог теперь освободиться, потому что при звуке его имени или виде его незамаскированного лица все двери в том другом, иллюзорном городе перед ним закрывались.

От одной навязчивой тревоги, мучившей Питера какое-то время, освободила Дайана де Момери. Она больше не желала его. Даже, как ему казалось, боялась. Тем не менее, при звуке его свистульки девушка всегда выходила и уезжала вместе с ним, час за часом мчась в огромном черном «даймлере» до тех пор, пока их общая ночь не превращалась в рассвет. Иногда он задавался вопросом, верила ли Дайана в его существование вообще; ведь она обращалась с ним так, будто он был каким-то отвратительным пленяющим образом в ее затуманенном гашишем зрении. Его тревога теперь сменилась страхом, что неуравновешенная фантазия его новой подружки может толкнуть ее на грань самоубийства. Однажды Дайана поинтересовалась, кем он был по профессии и что ему нужно, и тогда он сказал ей абсолютную правду, настолько, насколько это было возможно.

— Я здесь потому, что умер Виктор Дин. Когда миру станет известно, как он умер, я уйду обратно туда, откуда пришел.

— Туда, откуда ты пришел. Я уже слышала раньше, как кто-то говорил так, но я не помню кто.

— Если ты когда-либо слышала, как человека приговаривают к смерти, значит, ты слышала, как это говорят.

— Мой бог, да! Так оно и было. Я ходила однажды на суд по делу убийцы. Там был ужасный человек, пожилой судья — я забыла, как его зовут. Он был похож на злого старого попугая, и он сказал эту фразу, будто ему это нравилось. «И пусть Господь проявит милость к вашей душе». Скажи мне, Арлекин, у нас есть души или это все чепуха? Это чепуха, не так ли?

— Насколько это касается тебя, возможно, да.

— Но что я должна делать со смертью Виктора?

— Ничего. Но ты должна знать правду.

— Конечно, я ничего не должна делать с ней.

«В самом деле, возможно, и не должна была», — думал Уимзи. Это была самая призрачная часть иллюзии — граница, где фантазии и ночные сны шли вместе в вечном сумраке. Молодой человек был убит — в этом он теперь был уверен; но чья рука нанесла удар и почему — это было все еще за пределами какого-либо предположения. Инстинкт Питера твердо говорил ему, что необходимо придерживаться Дайаны де Момери. Эта особа была стражем границы теней; через нее Виктор Дин, конечно же, самый прозаичный обитатель ослепительного рода ночного света, ступил в место ярких вспышек и черных бездн, где правят свой бал алкоголь и наркотики под коварным присмотром их короля — смерти.

Но как ни расспрашивал он Дайану, не мог получить от нее никакой помощи. Она сообщила ему только одну вещь, и снова и снова мужчина обдумывал ее, задаваясь вопросом, как она вплеталась в сценарий. Полицейский Миллиган, этот зловещий Миллиган, знал что-то о «Пимс» или о ком-то, кто там работал. Он знал об этом, прежде чем познакомился с Дином, потому что при первой встрече с ним произнес: «Ты тот самый парень, не так ли?» Какая между этими словами была связь? Что было у Дина с Миллиганом до их официального знакомства? Может, это просто Дайана хвалилась, что у нее есть любовник из такого уважаемого агентства? Неужели Виктор Дин умер только потому, что он нравился Дайане?

Уимзи не мог поверить в это; любовь умерла первой, и смерть Дина была, после этого, явно излишней. Кроме того, когда подобные убивают ради страсти, они не создают детально разработанных планов, не стирают отпечатки пальцев и не держат благоразумно язык за зубами. Драки и выстрелы из револьверов, с громкими рыданиями и сожалениями напившихся до слезливого раскаяния — вот знаки и символы роковой страсти среди лидеров яркой жизни.

Была еще одна информация, которую Дайана в самом деле сообщила ему, но в тот момент Питер не мог интерпретировать ее и даже не осознавал до конца, что ему открылось. Он мог только ждать, как кошка у мышиной норы, до тех пор, пока не появится что-нибудь, за чем он смог бы броситься в погоню. И поэтому он проводил свои ночи, скучно водя машину, и засыпая ненадолго на рассвете, прежде чем явиться на работу в «Пимс».

Уимзи был абсолютно прав по поводу того, что Дайана де Момери чувствовала по отношению к нему. Он возбуждал ее и пугал одновременно, и в целом у нее возникало чувство довольно приятно щекочущего страха, вспыхивающее сильнее при звуке его дурацкой свистульки. Но истинная причина ее страсти желания умилостивить его основывалась на совпадении того, чего он не мог знать, и чего она не говорила ему

На следующий день после их первой встречи Дайана держала пари с аутсайдером, называющим себя Акробатом, и это принесло ей выигрыш пятьдесят к одному. Через три дня после приключения в лесу женщина держала пари с другим аутсайдером, которого звали Арлекин, и получила неожиданно двойной выигрыш — сто к одному[9]. После этого она развлекала могущественного и ниспосланного, без сомнения, ей Небом талисмана. День после встречи с ним был одним из ее самых счастливых. В эти дни она обычно преуспевала во многих делах и выигрывала деньги тем или иным способом. Лошади, после тех двух неожиданных успехов, ее быстро разочаровали, но ей, как никогда, начало везти в карты. Как много в этой удаче было только благодаря самоуверенности и воле к победе, мог сказать только психолог, она выигрывала и не задумывалась по поводу причин. Дайана не говорила своему таинственному другу, что он был ее талисманом, из суеверного чувства, боялась спугнуть удачу, но она была у гадалки, и та обнадежила, что загадочный незнакомец принесет ей большую удачу.