– Ты герцогиня Шеффилд, моя милая, – сказала мать Рейфа. – Пора одеваться соответственно.

За исключением скучных примерок приобретать новые прелестные платья, причем разные для каждого времени дня, вряд ли было тяжелым испытанием.

Подойдя к гардеробу, Каро достала платье, о котором шла речь, и разложила его на янтарном стеганом покрывале огромной кровати с четырьмя столбиками, поддерживающими золотистый балдахин. Мебель была слоновой кости с позолотой, драпировки из парчи. Это была красивая, элегантная комната, которую мать Рейфа переоборудовала для женщины, которая когда-то станет женой ее сына.

Дэни повернулась к платью. Атласный лиф имел низкий вырез, открывавший грудь, и подчеркивал талию и бедра. Разрез на юбке доходил почти до колен, а подол украшала прелестная вышивка в греческом стиле.

– Посмотрим, сможет ли Рейф устоять, если я надену это платье, – сказала Дэни, поглаживая гладкий атлас.

Каро рассмеялась. Она занялась приготовлением мелочей: белье, корсет, чулки и туфли, но минуты шли, и выражение ее милого личика стало меняться.

В последнее время Дэни видела эту грустную мину довольно часто.

– Что-то не так, дорогая? – Но она знала ответ. Каро присела на краешек постели, ее узкие плечи опустились.

– Роберт… Я не могу не думать о нем. Сначала я беспокоилась, удалось ли ему бежать, а потом пришла к выводу, что все это ложь, он никогда не любил меня, только притворялся, чтобы я достала ему деньги. – Она бросила на Даниэлу взгляд, полный печали и сомнений. Слезы навернулись на глаза. – Я отдала ему ваше великолепное ожерелье. Если ему нужны были деньги, то ему повезло даже больше, чем он рассчитывал.

Сердце Даниэлы потянулось к подруге. Не было способа узнать правду. Дэни не могла освободиться от навязчивой мысли – если Каро увидит этого мужчину, то опять полюбит его.

– Ты не должна терять надежду. Ты поверила ему однажды, и ты не дура.

Каро вытерла глаза, прерывисто вздохнув.

– Вы правы. – И, желая избавиться от тревожных мыслей, тряхнула головой. – Извините, я знаю, что это глупо, но я так скучаю по нему.

Дэни взяла ее тонкую руку.

– Ты не должна мучить себя, дорогая. Придет время, и все уладится.

Каро кивнула. Ее глаза снова остановились на зеленом платье. И она улыбнулась:

– Во всяком случае, одна из нас сегодня точно может улучшить свое настроение.

Подойдя ближе к кровати, Даниэла взяла платье, которое она купила, потворствуя капризу, когда подбирала новый гардероб.

– Я думаю, оставим распущенные волосы, – сказала она, вынимая шпильки.

Каро, приподняв брови, покачала головой.

– Бедный герцог! Хотела бы я хоть одним глазком посмотреть на это.

Дэни снова взглянула на платье, любуясь тем, как переливается атласная ткань при свете ламп, как мерцает греческий рисунок, вышитый золотой нитью.

– Кажется, сегодняшний вечер обещает быть более интересным, чем предыдущие.

В темно-бордовом сюртуке и серых бриджах Рейф ждал до последней минуты, когда придет время спуститься на ужин. По его просьбе он был сервирован в роскошной большой столовой, где ему и Даниэле предстояло сидеть за длинным столом розового дерева, украшенным инкрустацией и рассчитанным на двадцать четыре персоны. Над головой сияла позолотой искусная резьба. Три хрустальные люстры висели над столом, и пламя полыхало в огромном мраморном камине.

Рейф обычно предпочитал более интимную атмосферу Желтой гостиной, но после визита Корда приказал подать ужин в этой комнате. Хотя он не зашел так далеко, чтобы сидеть от Даниэлы в дальнем конце стола, он решил, пока не узнает правду об истории с ожерельем, отказаться от близости, которую позволял себе в отношении жены до этого.

Рейф стоял у подножия лестницы, ожидая, когда появится Даниэла, чтобы проводить ее в столовую, стараясь не думать об ожерелье и о том, что может значить его исчезновение. Хотя он не корил жену за потерю, Рейф хотел, чтобы она доверяла ему настолько, чтобы могла признаться во всем. В глубине души он был убежден, что рассказанное ею не было полной правдой.

Бросив взгляд на часы над входом, Рейфел вздохнул. Даниэла не была наивной и юной женщиной, в которую он влюбился пять лет назад. Сейчас она стала другим человеком, которого он толком не знал и потому не мог отбросить сомнения.

Мягкий звук шагов наверху привлек его внимание. Он поднял глаза и увидел, что Даниэла спускается по мраморным ступеням.

На мгновение он замер. В элегантном вечернем платье из изумрудного атласа она выглядела богиней, сошедшей с небес. Желание обдало его жаром, и его чресла болезненно напряглись. Когда она подошла ближе, он едва удержался оттого, чтобы не броситься к ней навстречу, взять ее на руки и отнести в постель.

Он стоял как громом пораженный и смотрел на нее, словно вчерашний школьник. Она распустила волосы, что делала довольно редко, заколов их с одной стороны жемчужным гребнем и оставив всю прочую массу свободно струиться по спине. Он вспомнил, как эти шелковистые локоны ласкали его кожу, бриджи стали тесны ему. Даниэла подошла с улыбкой:

– Я просто умираю с голоду. А ты?

Во рту пересохло. Его глаза остановились на роскошном бюсте, который не могло утаить слишком глубокое декольте.

– Кажется, и я ужасно проголодался.

Мягкий атлас облегал высокую грудь, открывая соблазнительную ложбинку, и он хотел спустить платье с ее плеч, обнажить роскошную грудь и прижаться к ней губами.

– Так мы идем ужинать? – спросил он.

– О, конечно. – Она просунула руку ему под локоть, прижимаясь к нему. Его мужское достоинство тут же отреагировало, и Рейф едва сдержал стон.

В столовой он усадил ее справа от себя, а сам сел во главе стола. Хотя он выбрал эту просторную комнату, чтобы сохранять дистанцию между ними, сейчас ему казалось, что она чересчур далеко.

– Я говорила с поваром, – сказала Дэни. – Сегодня у нас будет жареный гусь.

Рейф посмотрел на нее, чувствуя мощный толчок вожделения, и подумал, что его «гусь» уж точно готов. Даниэла всегда была непреодолимым искушением, и не было никакой возможности отказаться от нее в этот вечер. Если бы не лакей, стоявший у стены и готовый услужить в любую минуту, то он скинул бы со стола все эти чертовы блюда, уложил ее на середину и…

Она убрала локон золотисто-рыжих волос с плеча и потянулась вперед, чтобы сесть более удобно на стуле с высокой спинкой. На мгновение ее платье приоткрылось, и ему показалось, что блеснул розовый бутон соска. Конечно, нет, говорил он себе, но это уже не имело значения.

Воображение разыгралось, кровь забурлила, и голова пошла кругом.

– Пожалуй, я выпью вина, – как ни в чем не бывало сказала она.