— весело! В-третьих, её пригласили на бал, и не абы кто, а сам Государь! Второе и третье в её представлении вытекало из первого, поездка и бал — в честь Дня Рождения! Ура!

Ура, конечно.

Приглашению, присланному через министерство двора, мы были обязаны синематографу. Нашим фильмам. Государю они очень нравились и, говорили знающие люди, он чуть ли не ежедневно смотрит «Подвиги юнкера Шмидта». Для поднятия настроения. Сам смотрит, с семейством смотрит, с доверенными людьми смотрит. Получить приглашение на просмотр в дворцовой синемозале считалось делом почётным и престижным. Вот Государь и захотел познакомиться с теми, кто делает фильмы. Не со всеми, конечно. Я, Мэри и Суворин — потомственные дворяне, никаких препятствий. А вот Севоля министерство двора отсеяло, даром что герцог. Не настоящий, сказали. О Пафнутии и других речи вовсе не было. Потом, может быть. Приедет Государь в Ливадию, и непременно посетит нашу Фабрику Грез.

А Надя? Надя играла эпизодические роли, эпизоды раз от раза становились весомее, и Государь особо выразил желание познакомиться с юной артисткой.

Ну, пусть.

Государь вчера пожаловал в Севастополь, сегодня утром произвел смотр кораблей, затем традиционный Синопский обед в Морском Собрании, а вечером там же — Синопский бал. В ознаменования очередной годовщины славной победы Черноморского флота. С победами последнее время как-то негусто, вот и приходится отмечать давнишние.

По случаю присутствия Государя в Севастополь съехалось множество людей, всё больше в чинах. Ну, и мы приехали. Украсили «Лошадку» цветами и лентами, и приехали. Украсили буквально, особенно каюту Нади. Пришвартовались, сошли на берег, и вот теперь едем по Артиллерийской улице в пункт временного пребывания. Я загодя снял квартиру — на год, а там посмотрим. В Севастополе много интересного ожидается. Вот на квартиру мы и едем — отдохнуть и перегруппироваться. То есть переодеться.

Приехали. Карету я нанял на весь день, иначе в день Синопского бала можно остаться без транспорта.

Отдыхаем. Дамы — отдельно. Шушукаются и наводят красоту. Мы с Алексеем Сергеевичем не шушукаемся, красоту не наводим, сидим в креслах и читаем купленные по пути газеты. Суворин, понятно, позавчерашнее «Новое время», а я — сегодняшний «Крымский вестник». Новости в местной газете были свежее, чем в Суворинской, поскольку получала она эти новости по телеграфу, а «Новое время» везли из Санкт-Петербурга поездом.

— Однако, ругают нашего Антона Павлович, — сказал я.

— Ругают? За что?

— За военнопленных. За наших военнопленных. Чехов обустраивает госпитали для российских солдат и офицеров, оказавшихся в плену. И не только госпитали, а целые городки. Ставит бараки, закупает одеяла, бельё, одежду и прочие необходимые предметы. Некоторые считают, что это потакание слабости. Русские-де в плен не сдаются, а уж если попали, то терпите. А господину Чехову нужно заботиться о тех, кто продолжает воевать, — я передал Суворину газету. Пусть читает.

Чехов в Японии. Карикатура в патриотической газете

Он и читал.

— Пишут, что миссия Чехова получает огромные грузы из Америки, — наконец, сказал он.

— Из Америки ближе всего. Через Тихий океан. Из России-то не привезёшь, да и из Европы далёконько будет.

— Но откуда у Антона Павловича такие средства? Пишут о миллионах!

— Ну, пишут… Чужой кусок всегда кажется больше своего. А хоть и миллионы — расходы-то велики.

— Именно, речь идет о сотнях бараков, которые возводит миссия Чехова!

— Ещё и не хватит — сотен. Тысячи нужны. Пленных будет много.

— Вы полагаете? — посмотрел на меня Суворин поверх очков.

— Жизнь покажет. Но запас плеча не тянет.

Я не стал говорить, что грузы из Америки оплачивает Рокфеллер — в счёт лечения. И что одеяла, перевязочные средства, медикаменты, костыли, бараки и прочее, доставленное из Америки в Японию, стоят втрое-впятеро дешевле тех же предметов, доставленных из центральной России во Владивосток. Тут и дешевизна морского пути, и скидки за крупный опт, и контроль Рокфеллера, не дающего поживиться сверх меры всяким посредникам.

Я пошёл переодеваться. По протоколу мне полагается быть в форме. Я её и надел, парадную форму. Свеженькую, созданную вчера «Мидасом» по моей фигуре. Нон-айрон, шерсть и ультралавсан. То есть шерсть африканской винторогой козы — если спросят. Только не спросят.

Оделся, огляделся в зеркале. Ордена в положенных местах, Владимир, Анна, Святослав. С мечами, разумеется, я же военный. Шинель… Акакию Акакиевичу бы такую. Легкая и тёплая. Уложенная известным каждому юнкеру способу, она почти не смялась. А что смялось — отвиснет.

И я повесил шинель на плечики. Прислуги-то нет, всё сам, всё сам. Мустафа остался в Ялте, с Булькой.

Сам чайник поставил, электрический. Сам чай заварил, контрабандный, с собой привёз. Сам подал в столовую.

Пили чай вприкуску с конфектами рамонской фабрики. Хорошие конфеты, чернослив в шоколаде. По маленькой чашечке чаю и по одной конфете. Перед обедом наедаться не след.

— Ах, какой вы красавчик, — сказала Мэри Дрим (на людях мы на вы).

— Стараюсь соответствовать.

Поели, и стали собираться.

— Дядя Магель, вам очень идет военная форма, — сказала Надя.

— Спасибо на добром слове.

Суворин ничего не сказал, просто покачал головой.

У Морского Собрания вышли.

Ах, торжественный обед, торжественный обед! Нужно быть либо юным и наивным, либо прожженным и циничным, чтобы получать удовольствие от подобных обедов. Обязательные речи, пафосные, на грани истерики, о величии прошлом, настоящем и грядущем. Осмотр на месте — кто с кем, кто в чем. А вкушение пищи — на шестнадцатом месте. Но это я ворчу из глубины своего опыта. Доводилось пировать и с князем Владимиром, и с Чингисханом, и с Нероном. Не волею своей, а токмо выполняя поручения Шефа. Стол здесь куда лучше, нежели у Нерона, не говоря уж о князе Владимире. Все эти античные изыски, на вкус современного человека очень так себе. Сегодня куда вкуснее. Или привычнее.

Государя не было. Он инспектировал корабли. Вместо него присутствовал Великий Князь Николай Николаевич. Другой Великий Князь, Алексей Александрович, сопровождал Государя. Но скоро будут. Оба. Как не быть государю, если мы привезли ему подарок!

Закончился обед. Перерыв. Бал состоится тут же, в Морском собрании.

Надю доверили Мэри Дрим — и они пошли в дамский зал. А мы с Сувориным — в курительную комнату.

У Суворина нашлись старые знакомые, у меня новые. Но мало. Средь шумного бала я — фигура невеликая. Что такое капитан, когда кругом полковники, генералы и адмиралы? Нет, нельзя сказать, что капитан уж совсем мизерная фигура, но — не впечатляет.

Что мне и требуется.

И курят здесь отчаянно. Вентиляция естественная, но дым неестественный, вот и не справляется. Правда, табак