Нет, она не забыла своего первого мужа. Память о нем всегда жила в ее сердце. Часто она думала, что если бы лорд Брори узнал о том, как она сейчас счастлива, то наверняка все бы понял и порадовался бы за нее. Ведь он же любил ее, а любовь, если это только настоящая любовь, бескорыстна и лишена эгоизма и ревности.

В те годы Маргарет казалось, что она никогда не состарится. И она, и Стивен словно вернулись в юность. Они были молоды не только в своих чувствах друг к другу. Они радовались с чисто юношеской непосредственностью любым мелочам. А когда они смеялись, то их смех звучал так жизнерадостно, что напоминал журчание родника, пробившегося сквозь толщу земли наверх, к свету. Иногда Стивен подхватывал Маргарет на руки и поднимал высоко вверх, словно она все еще оставалась той легкой пушинкой, какой была в семнадцать лет.

— Скажи, что любишь меня! — говорил он требовательно, держа ее на поднятых руках.

А она порой начинала артачиться, шутливо вынуждая его применять силу, чтобы добиться нужного признания. И тогда он действительно начинал угрожать ей и даже был немилосерден, пока наконец она не сдавалась и не объявляла со смехом, обхватив обеими руками его за шею:

— Да, я люблю тебя, Стивен! Я тебя обожаю, мой дорогой!

Трудно сказать, когда впервые в душу Маргарет закрался страх: такое немыслимое по человеческим меркам счастье не может длиться вечно. Скорее всего, она интуитивно почувствовала, что земля под их ногами дрогнула. И, движимая все той же интуицией, она стала проводить с мужем каждую свободную минуту. Иногда ночами она даже специально будила его, чтобы просто сказать ему что-то такое, что, по ее мнению, не могло подождать до утра. Стоило Стивену отлучиться лишь на пару часов, и она уже начинала изводить себя, напряженно прислушиваясь к каждому звуку. Если он где-то задерживался, она места себе не находила в тревоге: вдруг с ним что-то случилось? Она отдавала себе отчет в том, что ее страхи надуманны, что глупо вести себя так по-детски, но ничего не могла с собой поделать. Но вот он возвращался домой живым и невредимым, и она тут же корила себя за излишнюю мнительность. Почему же она так боялась?! Из-за чего так нервничала?!

Несмотря на политический кризис, разразившийся в стране после Мюнхенского сговора, война, начавшаяся в 1939 году, была для Маргарет полной неожиданностью. Она была настолько поглощена собственным счастьем, что до последнего надеялась на чудо, которое не позволит произойти катастрофе. Впрочем, она вряд ли понимала масштаб происходящих событий. А вот Стивен после объявления войны изменился — он стал мрачным и словно ушел в себя. И спустя некоторое время сообщил ей, что отправляется добровольцем на фронт. О, как она рыдала, как просила его одуматься, не бросать ее снова!

— Ты уже немолод! — уговаривала она мужа. — Для тебя и дома работы предостаточно. Подумай об имении, такое огромное хозяйство! На кого ты его оставишь? Ты же теперь фермер, занимаешься сельским хозяйством, вот и занимайся им! На войне нужно не только оружие, но и провиант.

Маргарет готова была на коленях умолять Стивена, но понимала, что все бесполезно. Она никогда не сумеет переубедить мужа поступиться собственной честью и тем, что он считает своим долгом. Армии нужны специалисты по Востоку, а Стивен был одним из лучших. Ведь он прожил на Востоке столько лет, и его знание людей, традиций и обычаев, наконец, знание местных диалектов — все это просто неоценимо! Он отправился на Восток не сразу. Несколько месяцев полковник Мелтон колесил по стране, вначале проходил подготовку на ускоренных курсах, потом уже сам готовил новобранцев к отправке на фронт. Все последние месяцы Маргарет жила в предчувствии скорой разлуки, но, как ни странно, она была счастлива. Ведь они со Стивеном все еще были вместе.

А потом он уехал, уехал неожиданно, без предупреждения, хотя еще накануне говорил о том, что, возможно, ему дадут отсрочку месяца на три. Но у одного армейского генерала возникла необходимость в консультанте такого класса, как Стивен, и он пригласил его к себе на службу советником. В транспортном самолете оказалось одно свободное место, и Стивен улетел. Все произошло так быстро, что Маргарет даже не успела осознать случившееся. Две недели спустя после его отъезда в войну вступила Япония. Маргарет успела получить от Стивена два письма, и оба были похожи на отчет о поездке в Малайзию или в Сингапур. А потом наступило долгое молчание.

Правда, в последнем письме Стивен написал жене, что отправил ей очень длинное письмо, скорее даже не письмо, а дневник. Он вел его ежедневно с тех пор, как покинул Англию. В этом письме он коснулся всего того, о чем они не успели поговорить перед его отъездом. Но Маргарет письмо не получила. Вначале пришла страшная новость о том, что Сингапур сдан. А вскоре она получила сообщение, что Стивен был ранен, попал в плен и японцы замучили его до смерти. Они сочли, что специалист-востоковед оказался в Сингапуре не случайно, а выполнял некую секретную миссию. Полковника Мелтона пытали, надеясь добиться признания в его враждебной деятельности и установить подробности его задания.

Мысль о муках, которые муж принял перед смертью, сводила Маргарет с ума. Она готова была кричать от бессильной ярости и кричала ночами напролет, потому что слез уже не было. Думал ли он о ней в те страшные часы, спрашивала она себя, хотя знала ответ. Конечно, думал! Может, это хотя бы в малой степени и помогло ему выстоять до конца, вселяя мужество и силы в истерзанное тело.

После известия о гибели Стивена ночи превратились для Маргарет в кромешный ад. И не только невыносимое горе и отчаяние были тому виной. Маргарет стала неотвязно преследовать одна мысль, вернее, вопрос, лишивший ее сна. «Встретимся ли мы когда-нибудь снова?» — спрашивала она себя в сотый, в тысячный раз и не знала ответа.

Она выросла в благонравной протестантской семье, но вопросам религии в их семье не уделялось внимания. Разумеется, родители посещали воскресные службы в местной церкви и поддерживали дружеские отношения с викарием. Они по мере своих скромных сил оказывали материальное содействие нуждам прихода, причем делали это всегда, даже будучи в самых стесненных обстоятельствах. Их дети занимались в воскресной школе, плюс загородные прогулки и пикники с мальчиками из церковного хора.

И на этом, пожалуй, все.

Религия была областью, далекой от интересов Маргарет. Правда, незадолго до конфирмации ей показалось, что она открыла для себя нечто очень-очень важное. Но ощущение божественного присутствия быстро прошло. Конфирмация была назначена на февраль, а она тогда сильно простудилась. Таинство, совершенное на фоне сильной головной боли, не затронуло душу. Обычная церемония, и только. Божественное откровение не снизошло на Маргарет, и все ее вопросы и сомнения так и остались при ней.

Впервые она ощутила потребность в молитве в юности, когда Стивен оставил ее и уехал, даже не сказав куда. Ей было всего лишь семнадцать, и горе ее было огромным, но молиться она не умела. У нее даже не было подходящих слов, в которые можно было облечь собственные переживания: страшное одиночество, тоску, горечь разлуки, отчаяние при мысли о том, что она, быть может, уже никогда больше не увидит Стивена. Однажды она зашла в небольшую деревенскую церквушку, села на одну из дальних скамеек и попыталась сосредоточиться на молитве. Ей так хотелось почувствовать милость Бога, всевидящего и всепрощающего. Но и на этот раз она ничего не почувствовала и покинула церковь растерянная и опустошенная.