Обостренным чутьем несчастного ребенка Женя понимала, что разглядывание этих фотографий раздражает Наталью Павловну, ей неприятно, что ребенок чужой крови копается в истории ее семьи. Но со временем это раздражение прошло, ведь снимки не интересовали никого, кроме Жени. А для нее старые фотографии подтверждали: мир, описанный в любимых ею романах, действительно существовал.

Женя осторожно провела рукой по корешкам альбомов. Их она оставит «на сладкое».

Устроившись в эркере, она открыла серовато-синюю обложку. От альбома пахло старой канцелярией и немножко пылью. На первой странице оказалось всего одно фото: девушка на лыжах. Не та красавица с фотопортрета, другая, а снимок значительно старше. Чувствовалось, что он сделан с радостью и любовью, в нем читалось движение и свежесть зимнего морозного утра.

Пружинисто присев, девушка спускалась с небольшой горы. Азартная улыбка, взгляд не в объектив, а вдаль…

Настоящая аллегория, улыбнулась Женя, не зря эта фотография открывает альбом. Юная девушка радостно и уверенно стремится во взрослую жизнь. На следующих страницах было еще несколько снимков с лыжни, потом та же девушка была сфотографирована с подругами, очевидно, возле института, но Женя не смогла опознать, какого. А вот время можно было угадать. Широкобедрые красавицы с колечками волос на щеках наводили на мысль о шестидесятых.

А вот появляется симпатичный молодой человек. Сначала просто стоит рядом, потом обнимает девушку за талию. Очень хорошая фотография – та же пара на фоне памятника затопленным кораблям в Севастополе, это место Женя узнала без труда. Дальше серия снимков, обязательных для романтического путешествия. На пляже – на скале – в воде – под пальмой – в музее.

Наверное, это свадебное путешествие, подумала Женя. Во времена черно-белых фотографий девушки редко катались просто так с парнями на море. Снимков со свадьбы не было, наверное, они хранились отдельно.

А дальше радость уходила из альбома… Молодой человек исчез, исчезла и улыбка с лица девушки, уступив место морщинкам, прибавлявшимся на каждом новом снимке. Альбом пополнялся от случая к случаю, фотографиями субботников и застолий.

Фото из роддома. Небольшая толпа вокруг юной счастливой матери. Женя еле узнала бывшую девушку, а теперь строгую женщину средних лет, на периферии снимка.

Кем ей приходится младенец в кульке с бантом? Трудно сказать, но, похоже, строгая женщина любила этого ребенка. Женя пересмотрела альбом сначала. Так и есть. Фото с молодым человеком наклеены аккуратно, по линеечке, видно, что их старались расположить красиво. А те карточки, где она одна, сунуты небрежно, просто чтоб не выбрасывать. Но потом появляются снимки ребенка, девочки, и хозяйка альбома снова старается.

Бедная девушка, не очень радостную ты выбрала лыжню… Сколько тебе было отмерено счастья, прежде чем ты стала одиночкой, привязавшейся к чужому ребенку?

Женя сразу догадалась, что эта девочка – будущая красавица с фотопортрета. У нее очень рано определились черты лица, вопреки известному мнению, что красивые девочки вырастают в обычных женщин, и наоборот. Женя засмеялась и украдкой погляделась в черное зимнее окно. Она тоже мало менялась с возрастом, родилась серенькой мышкой, ею же и выросла. Но Костя полюбил ее именно такой…

Фотографии – иероглифы памяти, их прочтет только тот, кто знает.

Альбом не прояснил даже профессии своей хозяйки. Промелькнула одна фотография: она, в облегающем свитере с высоким воротом и в крупных бусах, стоит возле окна без занавески. Казенного вида кактус и стопка скоросшивателей на подоконнике подсказывали, что снимок сделан на службе, но род деятельности оставался неясным.

Так же как и отношение к загадочной красавице. Понятно было только, что она не дочь хозяйки альбома. А кто? Племянница? Дочь подруги? Соседка?

Девочка взрослела, технологии совершенствовались. На смену черно-белым пришли цветные снимки, но их стало меньше. Раньше фотолюбители проявляли и печатали у себя дома в ванной, а цветные пленки приходилось сдавать в ателье. Женя еще помнила эти ателье, она бывала там с мамой совсем малышкой.

Не зная фактов, Женя составила такое мнение по лицам на фотографиях: хозяйка альбома – добрый человек, из тех женщин, что, не став «спутницами жизни», становятся спутницами чужих семей.

Это редкость теперь, но Жене были известны семьи, в которых хватало такта и великодушия, чтобы одинокая сестра или тетушка не чувствовала себя одинокой.

А вот что касается девочки… Красота подсознательно ассоциировалась у Жени с вредностью и заносчивостью, так что девочка ее заинтриговала, хотя, пожалуй, и не нравилась ей.

Женя перевернула страницу и даже вздрогнула – такой энергичной была следующая фотография. Сделанная явно случайно, ведь такая улыбка не бывает постановочной, так же, как и льющаяся из глаз радость.

Это было вообще очень радостное фото – яркое, светлое, в солнечных зайчиках.

Взрослая девушка в синем пиджаке, который мог быть школьной формой, застигнута врасплох.

Наверное, ее окликнули и сняли в ту секунду, когда она увидела фотографа и обрадовалась ему.

Немного растрепанная, воодушевленная летним солнечным днем и ароматом сирени, ветки которой видны на заднем плане.

Кто же был там, по ту сторону объектива, кому она улыбалась так нежно и открыто?

Ответа на этот вопрос было уже не получить.

А на следующей странице – свадебная фотография… Увидев ее, Женя вздрогнула: лицо жениха, стоявшего рядом с улыбающейся красавицей в белом платье, было выжжено.

Дыра с закоптелыми краями…

Женя поскорее перевернула страницу. Напрасно. В альбоме оставалось немного фотографий, и все они были жестоко изуродованы.

Там, где молодого человека не удалось откромсать от снимка целиком, ему вырезали лицо, а на групповых снимках так густо закрашивали черной пастой, словно хотели уничтожить.

Это произвело на Женю очень тягостное впечатление, и она захлопнула альбом.

Сколько ни уничтожай снимки, прошлое не изменишь, вспомнились ей слова мужа.

Наверное, можно только перестать его ненавидеть и принять таким, каким оно было.

Но разве может она судить? Да, в ее жизни случилось горе, она рано потеряла мать, но люди всегда были к ней добры и не давали повода для ненависти.

Миле немедленно требовалась фотография для допуска к наркотикам. То ли старшая забыла сказать вовремя, то ли сказала, а забыла уже сама Мила.

Пришлось одеваться. Вопросы «какого черта?» и «почему я должна тратить свое время и деньги ради того, чтобы наркоконтроль изображал бурную деятельность?» она решила не озвучивать, понимая, что ответа на них все равно нет.

Она терпеть не могла фотографироваться, особенно на документы. Обычно выходила такая физиономия, что хоть в учебник вклеивай, на страницу болезнь Дауна или кретинизм. Оставалось только утешаться мыслями о своей нефотогеничности.